276 МСП в Чечне.1999 год. Рассказ Бориса Цехановича..

                                                                        Чечня 1999 год

7 ноября 1999 года. Как только я утром появился на ЦБУ, меня на связь вызвал полковник

16:00 Борисенко: - Цеханович, довожу до тебя, а ты делай выводы. Сегодня

ночью в 623 полку произошло двойное заряжание миномёта. Естественно - взрыв: погиб командир батареи, два командира миномёта и несколько номеров расчёта. Поэтому проведи занятия с миномётчиками и заостри внимание на этом вопросе. Всё, занимайся своими делами.

Не успел положить трубку, как в палатку зашли спецназовцы, чтобы забрать корректировщиков: Постников уходит со своей группой по Сунженскому хребту в тыл боевиков, а капитан Пузин с другой группой переправится через реку Сунжа и уйдёт на несколько дней за передок.

Покончив с текущими делами, я в десять часов был уже на КНП полка на горе Чёрная, так мы окрестили высоту 434.4. День был прекрасный, солнце заливало своим светом холмистые окрестности, щедро делясь не только светом, но и скупым осенним теплом. Воздух был кристально чистым и местность просматривалась на десятки километров. Хорошо был виден Грозный, ещё лучше видны были склоны предгорья гор южнее нас. Я вёл большим оптическим прибором по селеньям: Кулары, Лермонтов-Юрт, Гехи, Шаами-Юрт, Ачхой-Мартан, всё поворачивая прибор правее и правее пока не уткнулся в Бамут. Хотя до него было далеко, но я мог достаточно подробно рассмотреть это село, за которое шли бои. Вот и сейчас на её окраине подымались частые клубы разрывов снарядов, а чуть в стороне деловито заходили и накрывали цель две пары вертушек. Опустив немного прибор, я упёрся взглядом в Самашкинский лесной массив, который вольготно располагался на площади в сорок квадратных километрах, и где по разведданным в лесу базировались несколько чеченских отрядов. Вздохнув, повернул наблюдательный прибор на поле предстоящего боя. За КП первого батальона уже сосредоточилась вторая рота, здесь же стояло несколько танков, выделялась своими характерными деталями инженерная машина разграждения и ещё одна машина сапёрной роты. Всего, как насчитал, собралось 24 единицы техники, вокруг которых суетилось около сотни солдат, завершая последние приготовления к броску вперёд.

Я бросил взгляд на часы – 10:43. Пора начинать.

- «Ока»! Цель 1398, навести, готовность доложить. – Цель была обработана заранее, осталось только навести.

- «Ока Готова». – Прозвучало в эфире. Я следил за движением секундной стрелки, и когда она завершила свой очередной круг, выдохнул: - Огонь!

Повернул голову в сторону огневых позиций, которые прекрасно просматривались с КНП полка. Первый дивизион опоясался дымками и взблесками выстрелов. Резко повернулся и в бинокль стал смотреть на цель – небольшая высотка, которая господствовала над этим сектором местности. Прошелестев несколько в стороне от полкового наблюдательного пункта, снаряды дивизиона подняли султаны чёрных разрывов, и к моему огорчению, на большой площади, причём, не долетев до высотки метров триста.

Возмущённый, я схватил трубку радиостанции: - Ока! Ока! Чёрт вас побери, что вы творите? Основными, веер сосредоточенный, дальше триста. Огонь!

Пока артиллеристы первого дивизиона вводили корректуру, я стал наблюдать за работой первой миномётной батареи. Тут всё было в порядке. Миномётчики чётко и слаженно работали на огневой позиции и миномёты с завидным темпом выплёвывали мины, которые по крутой траектории уходили сначала вверх, а достигнув самой высокой точки, падали вниз и накрывали узкие ленты зелёнок на пути продвижения пехоты.

С огневой позиции дивизиона снова послышался залп, но уже основными орудиями и теперь разрывы поднялись сзади высотки.

- Ока, дальность меньше 100. Огонь! - Теперь разрывы легли нормально.

- Ока, цель 1398, огневой налёт 10 минут. Огонь! – Теперь осталось только наблюдать, как начальник штаба дивизиона сработает.

Результаты огневого налёта меня слегка разочаровали. Залп по дальности лёг нормально, но веера сосредоточенного, когда все снаряды дивизиона ложатся на пятачке цели, не получилось. В принципе, цель была накрыта, но хотелось увидеть разрывы снарядов именно на вершине высотки, где находились окопы духов. Остальные снаряды легли вокруг высоты. Командир полка остался доволен артиллерийской подготовкой атаки, а я досадливо поморщился. Первый дивизион мог бы накрыть цель и с первого залпа, да и обеспечить более высокую кучность разрывов. Я ещё раз вздохнул, вызвал по радиостанции начальника штаба, пристрелял основным орудием вершину высоты, назначил методический огонь и с удовлетворением стал наблюдать, как каждые тридцать секунд на высоте появлялся разрыв снаряда.

Пока занимался с артиллерией, вторая мотострелковая рота с приданными танками и сапёрами позади, вытянулась из-за КНП батальона и эта стальная махина устремилась вперёд. Я прильнул к окулярам двадцатикратного прибора и теперь с близкого, приближенного оптикой, расстояния наблюдал за движением двух десятков бронированных машин, которые беззвучно, посвёркивая гусеницами и выкидывая высоко в воздух куски земли, мчались к высоте.

Завороженный неумолимым движением танков, БМП я вдруг представил себя простым красноармейцем, сидящим в окопе с трёхлинейкой, с несколькими гранатами и бутылками с зажигательной смесью, в лучшем случае, а на меня несётся вот эта махина стали, готовая раздавить, раскатать, убить. Но я должен её остановить, даже ценой своей жизни. По позвоночнику прокатилась волна холода и я повернулся к командиру полка.

- Товарищ полковник, теперь воочию понимаю, какой подвиг совершили наши отцы и деды в Великую Отечественную войну.

Полковник Никитин, прильнул к окулярам и с минуту наблюдал за действиями пехоты, а потом отодвинулся от оптического прибора и только задумчиво протянул: - Мда… .

Пока бронированные машины с пехотой внутри приближались к высоте по жёлтому от высохшей травы полю, миномётчики перенесли туда огонь и беглым огнём обстреляли всё вокруг неё. В довершении, танкисты не останавливаясь, сделали несколько выстрелов по высоте. Я дал команду на прекращении методического огня и первый дивизион, выпустив несколько залпов в тыл позиций боевиков умолк, а ещё через пару минут пехота показалась на вершине высоты. Дело было сделано и чеченцы, на наше удивление, противодействия не оказали. Со второй роты пришло сообщение, что окопы противника есть, подготовленные к обороне, но использовались лишь для наблюдения за нами.

Сзади нас и сбоку послышался стремительно приближающийся рокот вертолётов и над нашим КНП пронеслась пара вертолётов огневой поддержки. Авианаводчик удивлённо схватился за микрофон и что-то затараторил по радиостанции, а выслушав ответ, повернулся к командиру.

- Товарищ полковник, вертолётчики заблудились. Может, мы их используем в своих целях?

Командир даже не раздумывал: - Товарищ майор, давай, направляй их за высоту и пусть они там прочешут все зелёнки вплоть до самой Алхан-Калы.

Авианаводчик радостно мотнул головой и бросил несколько фраз в микрофон. Вертолётчики сделали прикидочный круг и ринулись за высоту. Сделали горку и тут же ударили неуправляемыми ракетами. Авианаводчик доложил командиру, что вертолётчики обнаружили в километре от новых позиций второй роты два чеченских БТР, дот и теперь атакуют их.

Вертолёты, сделав круг, снова пошли в атаку и дали ещё один залп ракетами.

- Товарищ полковник, один БТР подбит, второй уходит. Около подбитого лежат два духа.

- Молодцы!

Через несколько минут новый доклад – уничтожен дот около кладбища, недалеко от Алхан-Калы. Поработав ещё пушками по зелёнкам, вертолёты улетели от нас.

Выслушав доклад командира батальона, Никитин отдал приказ на закрепление на новых позициях и мы приготовились к убытию на КП, но

30 ноября 12ая-30ая минута

17:00 Сегодня у Вали день рождения, но у нас связь вышла из строя и вряд ли я смогу дозво-

ниться до неё, но всё-таки попробую по другому каналу. В 12 часов с командиром выехали в район второй роты. Я накатил 150 грамм коньяка, взяли видеокамеру и поехали. Опять появились на самой передней точке обороны полка и в бинокли осмотрели туманную Алхан-Калу. Но спокойно постояли лишь три – четыре минуты, как нас накрыли из 82 мм миномётов. Мы отошли за зелёнку и на наше место выдвинулся танк, который обстрелял окраину села. На обратном пути проехали через огневую позицию «Ураганов», здесь я показал командиру на лежавшие прямо на земле большие ракеты, которые лежали с грубейшими нарушениями. Конечно, после такого хранения они и не взрываются или же не долетают до цели. После посещения командира 99 го артиллерийского полка, мы выехали на новое место КП полка, которое понравилось Никитину.

Вернувшись домой, я попытался отпроситься во второй дивизион в баню, но командир запретил: сказал, что нас пригласили на ТПУ на день рождение майора Товбина. Честно говоря, ехать на ТПУ не хотелось и когда ко мне пришёл Товбин и зам. по тылу, приглашать на ночь к себе, я налил товарищам по сто грамм коньяка, поздравил Андрюху с днём рождения и на этом мы расстались.

30ая – 37ая минута

2 декабря 1999 года Вчера с утра, за суетой, я забыл про контрактника с миномётной батареи,

6:30 но он сам напомнил о себе.

- Товарищ подполковник, - сильно ковёркая слова, обратился ко мне солдат, - а куда мне садиться?

- Как куда? Хватай свой УРАЛ и пристраивайся сзади моего ПРП. – Теперь уже солдат смотрел на меня с удивлением. Через минуту выяснилось, что у него нету автомобиля и что он не ездил за боеприпасами. Тяжёлое подозрение колыхнулось у меня в душе и, не делая паузу, я с напускным безразличием махнул автоматом на свою машину.

- Давай, садись на ПРП, рядом со мной.

Сев на подушку, которую услужливо подал мне из башни Попов, я согнал с правого люка Евдокимова и теперь он с лёгкой обидой и недоумением смотрел на контрактника, которого я заботливо устраивал рядом с собой. При этом незаметно ощупывая его: вроде бы пистолета у него не было. Устроив его, завёл с ним разговор, сразу выяснив, что он знает из первой миномётной батареи только командира батареи и старшего офицера батареи – больше никого и ничего. В это время мы тронулись с места и я, незаметно для солдата, пододвинул к себе автомат, сняв его с предохранителя. В принципе, всё было ясно: если его сейчас на огневой позиции не признает Ибраев или Лукоянов, то это чеченец, который таким образом сейчас попытается перейти наш передний край. Уже в свете разгоревшегося дня, можно было хорошо разглядеть его чеченскую внешность. Но я продолжал играть благодушно настроенного офицера, хотя внутренне был напряжён, готовый к ежеминутной схватке.

Через двадцать минут неспешной езды показалась высотка, на которой располагалась КНП первой миномётной батареи и командира батальона, а с высотки как раз спускался старший офицер Лукоянов. Колонна остановилась, а я весь подобравшись, крикнул офицеру.

- Лукоянов, иди сюда. Этот солдат с твоей батареи?

Старший офицер батареи неторопливо подошёл к ПРП, глянул на контрактника и отрицательно качнул головой: - Не..., я его не знаю.

Солдат дёрнулся из люка, но я развернувшись, успел сильно ударить прикладом автомата того в плечо. От сильного и неожиданного удара нерусский тут же вылетел из люка и слетел с машины на мокрую землю. Я тоже мгновенно выскочил из своего люка, потеряв при этом шапку и передёрнув затвор автомата, спрыгнул с машины прямо на лазутчика, окончательно завалив его в грязь.

- Колись сука - Кто тебя послал? С какой задачей? Откуда шёл? Говори сволочь – пристрелю. – Заорал на него, приставив автомат к голове.

- Я свой…, я свой…. Не надо стрелять…, - гримаса сильного испуга исказила лицо небритого мужика. Он вскинул глаза на меня, но увидев мой жёсткий взгляд, отшатнул и истошно заревел, - я свой…, я свой…. Я с батареи….

Обильные слёзы взрослого мужика потекли по грязным щекам, оставляя светлые дорожки на лице. Я чуть отвёл ствол от головы стоявшего на коленях мужика и вопросительно посмотрел на Лукоянова.

- Лукоянов, так он твой или не твой в конце-концов?

Старший офицер ещё раз глянул на задержанного и решительно произнёс: - Нет – это не мой. Что...., я своих солдат не знаю? – Уже почти обиженно произнёс он.

Я чуть довернул ствол и выстрелил у нерусского над ухом и заорал на него страшным голосом: - Тебе конец, душара. Если сейчас не скажешь, кто твой полевой командир – я тебе пулю в башку вгоню.

- Товарищ подполковник, я всё вам скажу, только больше не стреляйте…, - взвизгнул от страха подозреваемый.

- Ну вот, другой разговор. Говори, только смотри не ври, - уже другим тоном произнёс я, обрадованный, что мой психологический прессинг так быстро сработал.

Я победно взглянул на собравшихся вокруг меня офицеров, солдат и довольный произнёс: - Учитесь пионеры, пока я живой…

- Борис Геннадьевич, что тут происходит? – Из-за моей спины появился командир, со своими телохранителями Нуриком и Тимуром.

Я слегка пнул ногой стоявшего на коленях и продолжавшего безутешно рыдать духа: - Вот, товарищ полковник, боевика словил. Что интересно – всё знает. Знает командование миномётной батареи, знает другие данные. А сейчас был готов перейти наш передний край, но я его разоблачил, «расколол» и он теперь готов всё рассказать.

Командир со всё возрастающим удивлением смотрел то на меня, то на задержанного, но молчал, только переминался с ноги на ногу.

Я снисходительно пнул боевика ногой: - Говори, кто твой командир и с какой целью ты оказался на командном пункте?

Задержанный уже не ревел, а лишь всхлипывал, размазывая слёзы и сопли по лицу: - Старший лейтенант Лукоянов и я без разрешения ездил к своему земляку…

Я с досады крякнул и с силой ударил его по голове, вновь мгновенно заведясь: - Да ты что, шутить тут вздумал? А ну снимай бушлат. Я сейчас тебе сначала ногу прострелю, чтобы тебе мозги прочистить.

Боевик снова зарыдал и стал послушно стаскивать с себя бушлат. Скинув его с плеч, он залепетал что-то совсем не по-русски и совсем потерял контроль над собой. Допрашивать его в этом состоянии было невозможно. Мы топтались вокруг него, пережидая приступ истерики. А я решил про себя: как только он более-менее успокоится, связать и отправить его к особистам. Пусть там с ним разбираются.

В это время из-за машин появился командир миномётной батареи и направился к нам.

- Ибраев, тут душара твоим солдатом прикидывается и прекрасно тебя знает, да и твоего СОБа. Как это тебе?

Миномётчик раздвинул собравшихся и глянул на продолжавшего всхлипывать задержанного, который смирился с судьбой и обречённо держал руки на затылке.

- Так это мой контрактник. Неделю назад с пополнением прибыл…

- Как твой солдат? Да ты на его рожу посмотри, он и по-русски еле говорит, а Лукоянов вообще не признаёт его. Как это всё понимать? – Мы все с удивлением смотрели на командира батареи, даже задержанный из под локтя с надеждой смотрел на офицера.

- Да мой это солдат… Прибыл с пополнением из Тюменской области. Недавно из Грузии приехал, поэтому и плохо по-русски разговаривает.

Лукоянов присел перед солдатом на корточки и в полной тишине с минуту рассматривал того, потом выпрямился и забурчал: - Что, я всех солдат что ли должен сразу запоминать. Чёрт его знает – может и наш. Петька, иди сюда.

С высотки мигом слетел разбитной солдат и, глянув на зарёванного нерусского, подтвердил: - Да наш это, товарищ старший лейтенант. Наш…

Я кинул грузину бушлат и накинулся с руганью на миномётчиков: - Ибраев, Лукоянов, да вы что тут охренели? Я из-за вас чуть не застрелил своего, чуть грех на душу не взял. Ибраев, что тут у тебя за порядки: солдат запросто уходит в самоволку с огневой позиции, да ещё без оружия. Где, вот, его автомат?

- Нет у него автомата, и ещё у тринадцати солдат их нет, - пробурчал недовольно командир батареи.

Командир полка, я и остальные, сгрудившиеся вокруг нас, с удивлением воззрились на комбата, а Никитин и я почти синхронно воскликнули: - Как нет? А где они?

Ясного ответа мы не получили: лишь из сумбурного и путанного ответа командира батареи и СОБа поняли одно – начальник службы РАВ не выдал оружие увольняемых, которое Ибраев сдал на склад.

1 декабря 1999 года. КНП 1ой миномётной батареи. Между мной и командиром стоит

«счастливый» солдат-самовольщик. Справа сзади командир 1ой мин. батр старший лейтенант Ибраев

- Товарищ старший лейтенант, оружие получить и в шестнадцать часов доложить. А этого балбеса наказать, чтобы знал, как в военное время в самоволку ходить.

Зарёванному, но счастливому солдату сразу же вручили в руки «комсомольскую» лопату и поставили на отрывку траншеи, откуда яростно полетели комья земли. Иной раз показывалась голова и глаза нерусского пристально следили за мной, но стоило только мне глянуть в его сторону, как она пропадала из виду и оттуда начинали вылетать новые, щедрые порции мокрой земли.

До обеда находились на КНП второй роты, обеспечивая выход второго батальона 245 полка на новые позиции. После чего заехали в гости к командиру нашего арт. полка, погостили чуть-чуть и убыли к себе. Даже не обедая, умчался во второй дивизион, быстро помылся в бане прохладной водой, постирал форму и вместе с Ковалёвым убыл на совещание.

37ая -54ая минута Перемещение на новое место.

54ая – 1час 7ая минута

5 декабря 1999 года. 3 декабря в 8:30 колонной убыли в крайний взвод, (отм. 293.0) там уже

14:50 нас ждали командиры 1го и 3го батальонов. Все были в хорошем

настроение, чему способствовала прекрасная, солнечная погода и на редкость чистый воздух давал отличную возможность разглядеть даже без бинокля мельчайшие детали открывшейся местности. Командир полка развернул свою карту и ещё раз напомнил задачи дня.

- Сегодня мы должны, во исполнении приказа командования, занять новые рубежи. Развед. рота с развед. взводом третьего батальона проходят мимо мусульманского кладбища у Алхан-Калы и выходят к посёлку Кирово, там и закрепляются между Грозным и Алхан-Калой. Вот здесь, - и командир красным карандашом показал на карте рубеж.

Первый батальон должен был провести разведку боем под населённым пунктом Октябрьское, что виднелось в трёх километрах от нас. Я отпросился у командира полка с развед. ротой сходить вперёд и Никитин, скрепя сердцем, согласился отпустить меня с разведчиками. Пока готовились и решали вопросы взаимодействия, первая рота развернулась в цепь и начала движение в сторону Октябрьского, но не доходя до окраины селения один километр, рота попала под интенсивный обстрел автоматов и пулемётов боевиков. В довершении всего их ещё накрыли из миномётов. Пехота остановилась, залегла и стала отстреливаться. Ударила миномётная батарея 1го батальона по выявленным огневым точкам противника и командир полка, к моей великой досаде, запретил мне идти с разведчиками.

Видя моё разочарование, Никитин успокоил: - Я тебя, потом как-нибудь отпущу, а пока рули своей артиллерией. А то, как я буду без тебя первый батальон из боя вытаскивать?

С завистью наблюдал, как разведчики рассаживались по своим БМП и двинулись вперёд. Выкинув клубы чёрного, солярного дыма двинулись за ними два танка, на одном из которых сидел подполковник Евдокимов: где и я должен был тоже сидеть. Небольшая колонна благополучно миновала мусульманское кладбище, в оптический прибор я насчитал там тринадцать пик над свежими могилами, и скрылась из виду.

Первая рота постепенно вышла из боя и через десять минут БМП роты остановились рядом с нашим импровизированным наблюдательным пунктом. Командир батальона, возбуждённый и разгорячённый стычкой, соскочил с головного БМП и подбежал к командиру.

- Товарищ подполковник, потерь нет. В ходе движения столкнулся с организованной обороной противника на окраине населённого пункта Октябрьское. Во время боя выявлены огневые точки противника, по которым было нанесено огневое поражение миномётной батареей. Боевиков было до пятнадцати человек….

Капитану Шпанагель не стоялось на месте, он сбился с тона официального доклада и теперь, возбуждённо блестя глазами, весело и заразительно смеясь, рассказывал уже о своих личных впечатлениях и эмоциях во время боя.

Посмеявшись вместе с нами и решив несколько вопросов, Шпанагель с первой ротой убыли, а мы немного расслабились, считая, что и у разведчиков всё будет нормально.

…Все встрепенулись, услышав вдалеке ожесточённую стрельбу сотни автоматов, глухие и резкие выстрелы танков. В эфире прозвучал возбуждённый голос Евдокимова: - «Танкер 65», «Танкер 65», наткнулись на позиции боевиков, ведём бой. Развернулись в цепь и мы сейчас возьмем высоту, на которой боевики.

Звуки боя усилились, но видно ничего не было, так как наши находились в лощине, на обратной стороне холмов. Не было видно и боевиков. И непонятно было - какую высоту они собирались атаковать?

Командир схватил микрофон: - Запрещаю брать высоту. Откатывайтесь назад, дайте координаты высоты и мы нанесём туда удар артиллерией.

Через минуту координаты высоты у меня были и я передал команду на огневые позиции дивизионов. Время тянулось медленно, дивизионы уже передали готовность к ведению огня, а я всё не давал команду на открытие огня, хотя теперь знал, по какой высоте нанесём сейчас удар. Я терпеливо ждал, когда в нашем поле видимости появятся разведчики, чтобы ударить артиллерией наверняка. И как только увидел БМП и танки на гребне холмов, выдохнул в эфир – Огонь!

Воздух содрогнулся от слитного залпа дивизионов, которые стояли в полутора километрах сзади нас и чёрные смерчи разрывов поднялись на высоте, в основном чуть не долетев до вершины высоты.

- Дальность дальше сто, - прокричал корректуру и новый залп накрыл чернотой вывороченной земли вершину. Выпустив 72 снаряда, дивизионы замолчали, а я приказал вести методический огонь по высоте одной батарей второго дивизиона. И теперь мы все с нетерпением ждали разведчиков, колонна которых стремительно приближалась к нам. Мы уже знали, что и у них потерь нет. Соскочивший с БМП командир роты Сашка Назаренко, подскочил ко мне: - Борис Геннадьевич, двести метров вперёд сейчас надо вести огонь.

Я изменил прицел и теперь дивизионом ударил в тыл высоты, а потом снова одной батарее назначил методический огонь по позициям боевиков.

Разведчики и все кто был в бою, возбуждённо делились с нами впечатлениями, весело смеясь вспоминая эпизоды происшедшего. Как-то сама собой среди офицеров появилась фляжка с водкой, немудрёная закуска и все немного выпили. Командир полка отдал приказание и мы теперь ждали прихода 8ой роты, чтобы вновь атаковать боевиков и закрепиться на новом рубеже.

- Товарищ полковник, мне надо идти корректировщиком вместе с разведчиками, тогда пользы от огня артиллерии будет больше, - командир задумался, видно было что ему не хотелось отпускать меня в бой. И может быть и отпустил, но тут вмешался Сашка Назаренко, который с апломбом заявил.

- А чего начальнику артиллерии идти, я и сам если надо будет скорректирую. Что я по высоте плохо координаты выдал? – Этого было достаточно, чтобы командир принял не в пользу меня решение. Я сделал ещё одну попытку, доказывая, что от меня там будет больше пользы, но Никитин был непреклонен.

- Ладно, Назаренко, сейчас мы посмотрим, как ты будешь корректировать огонь, - но командир развед. роты лишь самонадеянно махнул рукой, типа: что я разве не видел, как ваши артиллеристы работают?

Вскоре подошли БМП 8ой роты с десантом на борту, ещё несколько минут суеты и разведчики, уже усиленной колонной, вновь помчались к кладбищу. Я же усевшись на башню ПРП начал вторым дивизионом чесать высоту, откуда были обстреляны разведчики. Сначала хорошо обработал вершину, а потом дал несколько залпов в тыл высоты. Одновременно первым дивизионом обработал соседнюю высоту, чтобы если там есть боевики, они бы не ударили пехоту во фланг.

По поступившей команде от Евдокимова, прекратил обстрел первой высоты – туда уже подымались цепи пехоты. Ещё через пару минут и фигуры солдат замаячили на самой вершине. Оттуда доложили – подготовленные позиции боевиков, кучи стрелянных гильз и хорошо виден посёлок Кирово, внизу под ними. Танки, БМП и артиллерия сосредоточили огонь по соседней высоте, а ещё через десять минут я прекратил огонь, боясь задеть своих. Появилась надежда, что боевики, напуганные мощным огнём, легко отдадут нам высоты. Но внезапно вспыхнувшая ожесточённая перестрелка, опрокинула наши надежды.

- «Танкер 65», второй развед. взвод попал в огненный мешок. Зажат в лощине…. По нему бьют с трёх сторон.

Я заметался по верху ПРП, потом соскочил с машины и в несколько прыжков взлетел на верхушку высокого бугра, но и оттуда мне не было видна лощина с зажатыми разведчиками. Вновь заскочил на ПРП и вышел на связь с Назаренко: - Дай координаты боевиков…

Рядом в микрофон кричал командир, приказывая выходить из боя.

- «Танкер 65», выйти из боя пока не могу, очень плотный огонь. Бьют с трёх сторон с автоматов, пулемётов, работают снайпера и периодически накрывают из миномётов. У нас уже трое трёхсотых….

- Раненых вывозить в первую очередь и дайте наконец-то координаты откуда работают боевики. – Приказал командир.

Через минуту Назаренко торопливо продиктовал координаты двух целей и я лихорадочно стал наводить: 1ый дивизион на одну цель, а второй на другую цель. Получив команду – «Готово», стал добиваться от Назаренко и Евдокимова – Кто будет передавать отклонения от цели разрывов? Но ни одному, ни другому было просто не до этого: они были заняты вытягиванием развед. взвода из ловушки. Не добившись ответа, я дал команду на открытие огня вновь попросил передать результаты разрывов, но дождался только одного слова - Нормально. И тогда я не пожалел снарядов.

Постепенно вытянули развед. взвод из огневого мешка, пехота зажгла дымовые шашки и под прикрытием густой, желтоватой дымовой завесы стала выходить из боя. К нашему КНП подскочили два БМП, привезшие раненых. Из первой самостоятельно выбрался командир взвода Вася Снежко, пуля попала ему в голову и сейчас держась за рану обеими руками лейтенант неуверенно брёл к санитарному МТЛБ, где рухнул прямо на руки санитаров. Из второго достали гранатомётчика – ему осколок мины попал в лицо и он был без сознания. Третьему повезло больше: пуля попала ему в левую руку и он самостоятельно шёл рядом с носилками, на которых лежал тяжелораненый. Загрузив раненых, МТЛБ умчалась в лагерь для отправки их вертолётом в госпиталь.

Тем временем пехота окончательно вышла из боя и отошла к мусульманскому кладбищу, где стала окапываться, закрепляясь на ночь. Уехали в лагерь и мы. Я побрился, умылся и когда пришёл в палатку ЦБУ, на меня навалилась усталость. Как бы с ней не боролся, но с 19 до 20 часов практически дремал и еле дождался, когда меня сменят.

Проснулся в шесть часов утра посвежевшим и отдохнувшим. С энтузиазмом растопил печку, вскипятил воду и с появившимся Иваном Волощуком, с удовольствием попили кофе.

В 7:30 опять выехали на КНП полка развёрнутое на высоте 321.8 и начали готовиться к выдвижению подразделений первого батальона на новые рубежи под Октябрьское. В 9:30 поступили координаты целей в посёлке Кирово: штаб боевиков и координаты пяти мостов, где тоже занимали оборону боевики. По штабу нанёс два огневых налёта с интервалом в тридцать минут, а позиции боевиков обрабатывал в течение полутора часов. Подразделения первого батальона пошли вперёд и без противодействия боевиков вышли на свои рубежи, где и стали окапываться. Больше всего мы опасались действия миномётов боевиков, они ночью положили по расположению первого батальона четыре 120мм мины, но обошлось. Подразделения третьего батальона тоже немного двинулись вперёд, но далеко не пошли. Все основные боевые действия у нас были запланированы на завтра. Третий батальон доложил о наблюдаемых передвижений боевиков и мы немного туда постреляли. Вернулись в лагерь до обеда и с удовольствием, впервые за три дня, поели горячего супа.

После совещания, в палатке остались первые лица полка и началось бурное обсуждение завтрашнего боя. Большой упрёк и очень горячо высказал в мой адрес Алексей Шпанагель, который больше всех горячился и высказывал недоумение, почему я не использовал снаряды с убойными элементами. Пришлось ему пообещать, что завтра обязательно их использую на полную катушку, хотя опыта их применения ни у кого из артиллеристов не было. Приятно удивило меня и признание командира разведывательной роты Сашки Назаренко.

- Борис Геннадьевич, не правы мы разведчики по отношению к артиллеристам. Вчерашний бой показал, что каждый должен заниматься своим делом: артиллерист корректировать огонь, а командир подразделения руководить боем. У меня вчера просто времени не было чтобы корректировать огонь артиллерии: мне бы взвод свой вытащить из ловушки. Да и, честно говоря, ещё неизвестно, как бы я его скорректировал. Так что давайте дружить. – И мы крепко пожали друг-другу руки.

Уже поздно вечером, почитал правила стрельбы снарядами с убойными элементами. Оказывается, достаточно просто: пристреливаешь цель обычным осколочно-фугасным снарядом, а потом назначаешь на этой дальности значение трубки взрывателя для снаряда 3Ш1 и стреляешь. Снаряд на подлёте к цели подрывается и сотни убойных элементов выкашивают всё живое на земле. Очень эффективный боеприпас.

1час 7ая минута до конца диска.

20:15 С утра выезд наш на передний край всё задерживался и задерживался. И когда мы

уже должны были садиться на машины, меня вызвал к себе командир: - Борис Геннадь-

вич, с группировки передали разведданные: боевики большими силами сосредотачиваются в Кирово с последующей задачей прорваться в Алхан-Калу. Нужно нанести хороший удар по посёлку. Ну, и тебе придётся остаться.

- Чёрт побери, товарищ полковник, в кои веки собрался на передний край и опять не поеду. Давайте сделаем так: У меня на этот случай есть запланированные цели и я сейчас накрою Кирово по полной программе, а потом буду вести беспокоющий огонь. Здесь за меня остаётся Хизёв и если что «срулит» нормально дивизионами, а оттуда я всё сам хорошо рассмотрю и если понадобится, то открою огонь. – Командир молчал и по его молчанию было видно, что он очень не хочет меня отпускать. Распахнулась дверь и в салон командира забрался Евдокимов, а Никитин тяжело вздохнул и махнул рукой.

- Езжайте. Владимир Васильевич, береги начарта и никуда не лезьте.

Мы весело вывалили из салона командира и, отойдя от него подальше, Евдокимов с энтузиазмом потёр руки: - Ну, сейчас мы покажем, как с дураками связываться.

В палатке ЦБУ я поставил задачу дежурившему Хизёву и под канонаду дивизионов мы помчались на передний край третьего батальона.

Оставив технику за холмами, в пешем порядке выдвинулись в самую крайнюю точку – в окопы развед взвода. Солдаты деловито суетились в небольшом окопе и из автоматического гранатомёта АГС раз за разом веером накрывали расстилающую под ними обширную зелёнку, которая большим куском тянулась от окраины Кирово.

- Товарищ подполковник, - подскочил к Евдокимову старший разведчиков и стал возбуждённо докладывать, - пять минут назад, прямо на нас, из зелёнки внезапно вышла группа боевиков в количестве десяти человек. Среди них была женщина со снайперской винтовкой. Мы их тут же обстреляли и они юркнули обратно в зелёнку, вот мы сейчас и чешем её из гранатомёта. Скорее всего это была снайперша со своей группой прикрытия. Предполагаю, что они сейчас отходят вон к тому зданию.

Разведчик показал рукой на трехэтажное кирпичное здание, возвышающееся над частным сектором, как раз посередине Кирово. Загрохотал гранатомёт, выплёвывая очередную порцию гранат в зелёнку, и через несколько секунд серые дымки разрывов показались среди голых деревьев.

Я вскинул бинокль и стал осматривать видимую часть посёлка, которая практически и была окраиной Грозного. Отсюда была видна лишь часть частного сектора, какие-то двухэтажные каменные здания, желтовато-грязного цвета, полуразрушенная промышленная зона с большими шарообразными цистернами. Мы уже знали, что там хранится аммиак и туда было запрещено стрелять. Недалеко виднелся участок железной дороги, неширокая река Сунжа и большое поле тянулось до самой окраины Алхан-Калы, покрытое большими участками кустарников. На противоположном его конце виднелся Алхан-Юрт всё ещё не занятый 15 полком.

Основные налёты артиллерией закончились и по населённому пункту вёлся беспокоющий огонь. Чуть в стороне низко, с не передаваемо приятным для моего слуха звуком, пролетали снаряды и разрывались среди домов, следом за ними с коротким свистом и резким звуком рвались мины. Но всё это было в основном в другой части посёлка, не наблюдаемой из-за выступающего вперёд края крутого обрыва.

Моё желание пройти вдоль обрыва ещё дальше совпало с решением Евдокимова и после небольшой подготовки мы, полусогнувшись и рассыпавшись в цепь, начали перемещаться вдоль обрыва. Продвинувшись по обрыву метров пятьсот-шестьсот, мы залегли на краю, с интересом разглядывая открывшуюся панораму. Весь посёлок сверху был как на ладони. Окраина его начиналась прямо под нами в ста метрах и на протяжении триста метров от нас, вправо и влево тянулся частный сектор, который разрезала железная дорога и река Сунжа. Над частным сектором возвышалось и довлело над этой частью посёлка трёхэтажное здание школы, как мы уже определили по карте. Рядом с ним располагались двухэтажные жилые здания, переходящие в небольшой микрорайон, но уже четырёхэтажных «хрущовок» из красного кирпича. Над всем этим гордо подымались громадные корпуса ТЭЦ и три её большие, кирпичные трубы. Штаб боевиков, который мы обстреливали два дня назад, как раз и располагался на её территории. Чуть в стороне и ближе к нам виднелось большое и высокое здание, этажей так в шестнадцать, мукомольного завода. И всё это плавало в сизом дыму от горевших зданий, от разрывов снарядов и мин, а также в красной кирпичной пыли от попаданий снарядов в «хрущёвки».

Чечня 1999 Диск второй.

1ая – 12ая минута

Картина впечатляла и радовала.

7 декабря 1999 года. Посёлок Кирово. Вдалеке виднеется кирпичное здание школы, а за ней школьный парк.

7.12.99 года. Пос. Кирово. Я в этот момент обнаружил замаскированный дот. Рядом сидит разведчик Попов.

7.12.99 года. Пос. Кирово. Командир отделения разведки с-нт Шароборин А.

Я не мог найти не одного дома куда бы не попал снаряд или мина, а в бинокль можно было рассмотреть и более мелкие детали: развороченные стены, выброшенный домашний скарб из домов разрывами, брошенная и бродящая по улочкам и переулкам частного сектора мелкая домашняя живность, которая шарахалась от каждого близкого разрыва. То в одном месте, то в другом внезапно высоко в воздух подымались дымы от разрывов снарядов или появлялись более светлые и круглые разрывы мин. Очень часто из этих разрывов вылетали обломки зданий, заборов и сараев. Мы находились как раз под самой низкой точкой траектории полёта снарядов и их звук будоражил мою душу артиллериста. Рядом со мной расположился начальник клуба, которого мы взяли с собой, чтобы он снимал всё на видеокамеру, правее расположились мои разведчики Попов и Сашка Шараборин, тоже с интересом разглядывающие окраину Грозного.

Невысоко над нами тонко свистнула пуля, следом вторая. Значит, нас уже засекли, а ещё через минуту радостно завопил разведчик: - Вижу, вижу! Я засёк снайпера в школе, - и стал энергично тыкать рукой в сторону красного, кирпичного здания. Все стали пристально вглядываться в здание, а я вновь вскинул бинокль и уже вооружённым взглядом мог рассматривать детали фасада и проёмы разбитых окон, а также и самих боевиков, которые перемещались внутри здания от окна к окну. Я подозвал Шароборина с радиостанцией и выхватил у него из рук микрофон, одновременно доставая из внутреннего кармана бушлата обрывок карты. Развернул его, нашёл на нём школу:

- «Самара, Я Лесник 53», Монреаль 9, точно пять. – Продиктовал координаты по «Зоопарку», - один снаряд дымовым - Огонь!

Пока дивизион наводил орудия, разведчики в азарте лупили по зданию из автоматов и пулемётов, но дальность была достаточно велика и, осознав, что эффекта от такой стрельбы мало, постепенно прекратили стрелять и послали одного из солдат за танком.

Дымовой снаряд лёг далеко влево от школы, перед четырёхэтажками и задымил белым дымом всё вокруг домов.

Я прикинул на глазок и подал корректуру на огневую позицию: - «Самара, Я Лесник 53» правее 0-50, дальше двести – Огонь!

В ожидании второго дымового снаряда в бинокль стал рассматривать частный сектор посёлка слева от нас и внезапно увидел замаскированный, бетонный дот с чернеющей амбразурой. Я приподнялся над канавой, в которой мы расположились и стал махать зажатой в руке картой в ту сторону: - Внимание - слева дот, под тремя тёмными ёлками.

Руку дёрнуло и у самой головы противно свистнуло, я стремительно упал и, боясь увидеть кровь, медленно перевёл свой взгляд на руку. Посередине обрывка карты, на самом верху светилось пулевое отверстие.

- Ни хрена себе, Сашка, Попов смотрите, куда снайпер попал, - я радостно, словно дурачок, совал своим солдатам чуть ли не под нос обрывок разлохмаченной карты и веселился, потом стал показывать начальнику клуба, но в этот момент Шароборин крикнул.

- Товарищ подполковник, «Самара» – Выстрел, - услышав звук высоко пролетающего снаряда, удивился. Но удивился ещё больше, когда увидел далеко впереди разрыв дымового снаряда и гораздо правее школы.

- Чёрт побери, что дивизион опять что ли ошибся? – В досаде выругался. Но, измерив в бинокль первое отклонение, прикусил язык – ошибся я. Нужно было только довернуть вправо 0-15 и всё, а я сгоряча долбанул вправо 0-50, да ещё дальше двести.

Через пять минут на исправленных установках дивизион подручной батареей дал четыре выстрела и с удовлетворением увидел четыре высоких разрыва, поднявшиеся в школьном парке. Я подал новую команду и стал ждать её результатов. Но к этому времени обстановка для нас несколько усложнилась. Теперь к снайперше из школы, присоединился ещё один, но вычислить его не удавалось и они вдвоём гвоздили по нашей группе. Рядом лежащий начальник клуба на своей видеокамере дал максимальное увеличение и сунул её мне: - Смотрите, товарищ подполковник.

Блин, фиговина маленькая, а увеличение даёт классное, я как будто с расстояния в сто метров рассматривал школу: вот прошлась хорошая очередь из нашего пулемёта по шиферной крыше и в разные стороны полетели осколки шифера, а вот мигнула вспышка ответного выстрела в верхнем углу окна – Чёрт.., хорошо видно.

Я с сожалением отдал обратно Серёге камеру и вновь схватил бинокль, услышав Шароборина – «Самара – Залп».

Классно! Снаряды рванули кучно и прямо за зданием школы. От взрывной волны сорвало часть шиферной крыши, сбросив её на нашу сторону.

Уменьшил дальность ещё на пятьдесят метров и с досадой ударил кулаком по земле – четыре разрыва взметнули землю в тридцати метрах сбоку от здания и лишь посекли осколками кирпичную стену и деревья школьного парка.

- «Самара», левее 0-02 – Огонь, чёрт побери! - Обиженно прокричал я в микрофон и в бессилье развёл руками, опять увидев разрывы в школьном дворе.

В это время на обрыве появился танк и Евдокимов сам лично нырнул в башню на место наводчика. Все затаили дыхание; танк немного поводил из стороны в сторону стволом и внезапно выстрелил. Угол двухэтажного каменного дома, стоявший рядом со школой вспух большим облаком штукатурной пыли. В разные стороны полетели мелкие обломки кирпича и более крупные от стены. Танк довернул чуть вправо и выстрелил во второй раз и теперь ещё больший, но уже грязно-красноватого цвета, шар вспух прямо в центре переднего фасада здания школы. Даже на таком расстоянии был слышен свист разлетающихся осколков, а когда вокруг школы, в непосредственной близости, поднялись разрывы четырёх снарядов второго дивизиона, стало ясно, что сейчас у боевиков одна мысль – как бы спасти свою шкуру. Евдокимов дал ещё пару выстрелов по школе и прекратил огонь, а я уже дивизионом врезал туда 24 снаряда и мне тоже стало не интересно. Оттуда, по крайней мере, до следующего утра больше никто не выстрелит.

Не сговариваясь, мы все стали смещаться влево, прикрывая друг-друга автоматным огнём и всё дальше и дальше отдаляясь от своих. Теперь я вторым дивизионом наносил удар впереди себя и тут же перемещался туда, а огонь артиллерии переносил дальше. Удивительно, но второй дивизион сегодня работал точно, быстро, чётко – я только радовался такой работе.

- Надо будет, Сильверстова за такую работу к ордену представить, - мелькнула у меня мысль и тут же исчезла – я уткнулся носом в землю, пережидая очередной обстрел снайперов, рядом в канаву завалились разведчики и снайпер с третьего батальона.

- Товарищ подполковник, давайте его на живца подловим. Он на вашу немецкую каску реагирует и когда вы в бинокль смотрите. – В азарте заорал снайпер.

- Ну, спасибо боец, обрадовал. Серёга снимай меня сейчас и увидишь, как из-под каски мои мозги с кровью потекут. – Я подполз к Шароборину, взял в руки микрофон, приподнялся над краем канавы и, глядя в объектив снимавшей меня камеры, стал передавать на огневые позиции дивизиона новые координаты для открытия огня.

Над головой, совсем рядом, просвистело так, что было ясно – следующая пуля будет точно моя.

- Есть, - радостно завопил снайпер, - он сидит на девятом этаже мукомольного комбината. Счас, я его сниму.

Я чуть приподнялся над канавой и в бинокль стал рассматривать шестнадцатиэтажное здание мукомольного комбината, видневшееся недалеко от нас. Отсчитав девять этажей снизу, начал внимательно рассматривать разбитые окна этажа, но ничего не заметил. А наш снайпер азартно целился в здание комбината.

- Да где он там? – Нетерпеливо задал вопрос, но солдат даже не обратил внимание на мой вопрос.

- Солдат, - возвысил я голос и шутливо заявил, - я как «живец», имею полное право знать, где сидит этот паршивец.

- Да там он, товарищ подполковник, на девятом этаже. Я его сейчас сниму, не мешайте мне.

Я не стал больше его отвлекать, а с любопытством наблюдал за действиями снайпера, а Сергей снимал его. Солдат в азарте высунул кончил языка и напряжённо смотрел в прицел. Вот его кончик языка замер, солдат затаил дыхание и плавно потянул спусковой крючок. Сухой щелчок бойка – осечка. Солдат досадливо поморщился, слегка перевернулся и стал рассматривать винтовку. Потом передёрнул затвор и вновь замер, наблюдая через прицел. Опять замер в напряжении и тихо потянул спусковой крючок, но опять – осечка.

Снайпер матернулся и стал снова разглядывать винтовку, вновь передёрнул затвор и прильнул к прицелу. На этот раз выстрел прозвучал, но по огорчённому лицу солдата было ясно – он промазал.

- Боец, ладно. Остынь, сейчас я его накрою, - Я склонился над картой и выдал на второй дивизион координаты здания.

Первый залп лёг не долетев до здания 50 метров, разбив метров тридцать забора и разметав по кирпичикам попутно несколько каменных будок. Второй залп лёг уже за зданием и лишь один снаряд разорвался на крыше мукомольного комбината.

- Ага…, - радостно завопил я, повернувшись к снайперу, - вилка. Всё снайперу амбец. Боец учись.

Но снаряды и третьего залпа просвистели мимо высокого здания и разорвались, попав в белое четырёхэтажное здание, стоявшее сзади – прямо посередине. Всё здание закрыло дымом, белой пылью, а когда облако рассеялось, в центре фасада зияла огромная дыра. Часть перекрытий обрушилась и восстановлению здание уже не подлежало.

- Чёрт, - я огорчённо чертыхнулся. Если снайпер и был в здании, то после пристрелочного залпа он уже давно слинял оттуда. Тратить снаряды на пустое здание у меня желания не было. – Ладно, солдат, факир был пьян и фокус не удался. Повезло духу.

Мы продвинулись ещё на двести метров вперёд и уже вчетвером сосредоточились в какой-то яме. Хотели пройти ещё дальше, но глянув на ближайшую высоту в двухстах метрах от нас и ощутив исходящую с нею угрозу, я наотрез отказался. Мне даже в голову не могло прийти, что через десять дней я подыму в безумную, лобовую атаку сапёров на позиции боевиков на этой высоте.

Но это будет через десять дней, а пока мы удобно расположились в просторной яме. Я выглянул из неё и в бинокль стал рассматривать посёлок. Снаряды и мины периодически рвались на улицах, огородах и дворах населённого пункта, но боевиков нигде не было видно. Я развернулся и стал пристально наблюдать за обширной территорией ТЭЦ и вскоре заметил перемещающихся вооружённых людей, которые перебегали от одного здания к другому и в основном скрывались в районе основного, большого здания ТЭЦ.

- «Самара, Я Лесник 53»…, - дальше продиктовал координаты громадного здания.

Второй дивизион и сейчас не подкачал: двенадцать багрово-красных разрывов расцвели на гигантской крыше здания. В воздух полетели обломки металлических конструкций в изобилии находившиеся на крыше, но пробить её не смогли. Я повторил залп, но результат был тот же – 122мм снаряды были слабы, чтобы пробить наверняка усиленную крышу такого огромного и мощного здания.

- Ребята, поглядите какая красота, - обратился я товарищам и мы с удовольствием посмотрели результаты ещё одного залпа - потрясающее зрелище.

Задача дня была выполнена и мы благополучно отступили назад. Пообедали в третьем батальоне, сфотографировались и отправились в лагерь. На ЦБУ принял доклады от дивизионов и поразился: по Кирово было выпущено более тысячи снарядов и это не считая мин третьей миномётной батареи. Всё ничего – лишь бы был от этого толк.

Поступил доклад с третьего батальона: они взяли в плен боевика и сумели выбить от него сведения, что в Кирово сосредоточились несколько групп снайперов и их координаты. Ну, тут я снарядов не пожалел: обеими дивизионами обработал эти районы.

2 часа отдохнул и на дежурство, командир зашёл на ЦБУ и сообщил мне – завтра зачистка Алхан-Калы.

12ая – 22 минуты. Зачистка Алхан-Калы.

9 декабря утром, мы дружненько выехали на зачистку Алхан-Калы. Я остался на полковом КНП, оборудованном ночью сапёрами, в пятистах метрах от окраины селения. А Хизёв и Санков убыли к ВВэшникам, зачищающие Алхан-Калу в качестве корректировщиков на случай оказание боевиками сопротивления. Если всё будет нормально, то главная задача для них – во время зачистки добыть солёных помидор, без которых я с ума схожу, и продуктов. Подразделения внутренних войск заканчивали выдвижения на исходные рубежи, затягивая петлю вокруг этого «змеиного гнезда», а на КНП царила деловая обстановка: где каждый офицер занимался своим делом. В этот-то момент и появился в окопе подполковник Агафонов.

- Доброе утро, товарищи офицеры, - послышался бодрый голос. Обернувшись, я увидел розовощёкого, внушительного вида подполковника. Офицеры, старожилы 276 полка, с радостными возгласами обступили прибывшего. Первым его обнял командир полка, а потом в своих объятиях стали тискать Агафонова и другие, знакомые с ним офицеры.

- Александр Викторович, а тебя-то каким ветром занесло сюда? Ты ведь в академии учишься. – Задал вопрос командир полка.

- Вот этим ветром и занесён. – Офицер встал по стойке «Смирно» и, приложив руку к головному убору, доложил, - Товарищ полковник, подполковник Агафонов откомандирован на месячную стажировку в распоряжение командира 276 полка.

Подполковник опустил руку и уже нормальным тоном продолжил: - Нас несколько человек отправили на стажировку в Чечню. В штабе группировки, при распределении, попросился в свой полк и вот я тут.

Первые минуты встречи бывшего однополчанина прошли и Агафонов обошёл и поздоровался с остальными офицерами, с которыми он не был знаком. Поздоровался он и со мной: остро глянули друг другу в глаза и, обменявшись парой ничего не значащих слов, разошлись.

Агафонова я тоже знал по службе в 276 полку в должности командира первого батальона. Служил я тогда в 324 полку и частенько, когда по делам службы проходил мимо казармы батальона, видел его там. Не знаю почему, но у меня к нему была лёгкая антипатия и он может быть тоже питал ко мне такие же чувства. И сейчас, обмениваясь рукопожатием, мы испытали настороженность в отношении к друг к другу.

- Товарищ полковник, разрешите сразу же и представиться, - Никитин благосклонно махнул рукой, а Агафонов повернувшись ко входу на КНП, крикнул, - боец, давай, заноси.

Послышался шум и из-за маскировочной сети, закрывающей вход, показался солдат с большой картонной коробкой в руках.

- Сюда ставь, спасибо, - солдат поставил коробку на стол и испарился, а подполковник начал вытаскивать и нарезать закуску, при виде которой у всех «потекли слюнки». И было отчего: сало нашпигованное дольками чеснока и щедро вываленное в красном перце, колбаса, большие куски мяса. Даже в холодном виде они распространяли крепкий мясной аромат, пять литровых бутылок пива и литровая бутылка московской, кристалловской водки.

- Сало, водку и колбасу с самой Москвы вёз, а мясо, как только вчера узнал, что распределён в полк, так сразу всех тыловиков в штабе группировки на уши поднял – и они мне вчера забацали.

Офицеров на КНП было много, но каждому досталось хоть и понемногу водки и бутербродов с московскими гостинцами, а через пятнадцать минут подразделения внутренних войск вошли в селение и на КНП опять воцарила деловая обстановка…

Зачистка прошла удачно. Боевиков не нашли, но мои офицеры привезли оттуда 25 банок с помидорами, а ВВэшники в подарок командиру пригнали синие «Жигули», я так на нём и въехал за своим ПРП в лагерь. На Жигулях уехал и во второй дивизион в баню, где и остался на ночь на день рождение зампотеха дивизиона Олега Башкирцева. Перед застольем у меня состоялся откровенный разговор с Ковалёвым, который во многом расставил многие точки над «I» в наших с ним отношениях. Причём, в положительную сторону.

51ая – 1час 1на минута

17 декабря 1999 года. Начинался новый день, обычный день штабного офицера, правда

15:50 офицера, который постоянно стремился на передовую, но командир полка его не отпускал. Когда вставал вопрос о размещении КНП командира полка и спрашивали моего мнения, то я его выбирал чуть ли не в передней линии, за что всегда выслушивал ворчливое раздражение полковника Никитина: - Товарищ подполковник, командно-наблюдательный пункт командира полка размещается, согласно устава, в трёх-четырёх километрах от переднего края. А вы, куда вечно меня тянете?

Но я всегда хотел всё видеть своими глазами, пощупать всё это и принимать в этом непосредственное участие: как про таких говорят – «пионерская зорька в жопе играет». Вот и сегодня ничего не предвещало для меня, что этот день запомнится на всю оставшуюся жизнь и буду ещё гордиться тем, что сумел поднять в атаку солдат и атаковать высоту. Не знал я также, что через двадцать дней, 7 января, буду последним офицером, который вырвется живым из захваченного боевиками Аргуна. А ещё через десять дней, 17 января, ворвавшись на завод в Старопромысловском районе, будем отрезаны от своих. Убитый генерал Малофеев, лежит в шести метрах от меня, у стены. Рядом с ним, отрезанный сильнейшим огнём и лихорадочно шепча в радиостанцию слова прощания, командир взвода ВВ. У моих ног, умирает смертельно раненый Сашка Шараборин. А я, держа в левой руке гранату Ф-1 без кольца, спокойно смотрю на приближающихся боевиков, готовясь взорвать себя, умирающего Шароборина и духов. Но этого пока не знал и сидел на совещании, слушая решение зам. командира полка (сам Никитин находился в Моздоке) о блокировании Октябрьского со всех сторон и о развёртывании подразделений первого батальона в сторону населённого пункта Андреевская Долина. Третий батальон решили ставить по окраине Кирово. После совещания я подозвал Бухановского, чтобы обсудить с ним все вопросы по предстоящим действиям пехоты, но с огорчением вынужден был констатировать, что командир дивизиона, с самого утра, был сильно пьян. Чёрт побери, пока едем на КНП полка, может быть и протрезвеет? Но когда мы прибыли на КНП, ещё больше расстроился: Бухановский мирно спал на верху КШМки Константинова.

- Алексей, - подозвал к себе командира батареи, - во время боя, давай бери на себя управление дивизионом. Смотри, только поаккуратней.

- Борис Геннадьевич, - меня подозвал к себе подполковник Евдокимов, около которого стоял генерал Малофеев. Он с несколькими офицерами накануне прибыл к нам в полк, чтобы возглавить и руководить действиями нескольких полков, в том числе и нашим, - я поехал в первый батальон, а ты тут разберись, откуда духи четыре мины по батальону положили перед нашим приездом.

17 декабря 99 года. Комбат-1 ставит задачу на бой у нп. Андреевская Долина

17 декабря 99 года. После боя. Шпанагелю прилетел осколок в голову. Сзади него стоят слева

зам. Комбата м-р Чернобаев А, посередине к-н Константинов А и нач. штаба батальона

м-р Карталов И. Сидит рядом с комбатом танкист ст- л-т Гусев

Заместитель командира с генералом укатили, уехал и капитан Константинов, со спящим на броне Бухановским. Я остался на КНП один с двумя моими солдатами: связистом Евдокимовым и разведчиком Поповым. День разошёлся во всю, туман исчез, лишь внизу он стлался сизым дымком. Солнце светило неярким светом, смягчая сумрак теней и навеивало спокойное настроение. Мы развернули приборы, я вошёл в связь со вторым дивизионом, услышав о его готовности об открытии огня по первой моей команде. Прильнув к окулярам оптического прибора, стал осматривать пустынные улицы Кирово, но ничего интересного не увидел. Из населённого пункта, из разных мест, доносились звуки перестрелки и было непонятно с кем боевики там могли перестреливаться. Навёл прибор на мукомольный комбинат, но и там не было видно движения, не было его и на территории ТЭЦ. Хотя понимал, что сотни глаз боевиков в этот же самый момент также напряжённо обшаривают склон холмов, где мы находились и нагло, особо не скрываясь от них, передвигались. Огонь они не открывали, понимая, что сразу же получат многократно сильнейший отпор.

Откинувшись от прибора, потёр пальцами уставшие глаза и с интересом стал наблюдать за сапёрами, скопившимися недалеко от нашего наблюдательного пункта. Казалось, что здесь собралась вся рота: человек тридцать солдат толпилось вокруг экскаватора, на базе КРАЗа. В пяти метрах от него стояла и тарахтела ПЗМка (подвижная землеройная машина) на базе «Кировца», которую мы называли «пиздатая землеройная машина», а вскоре подъехала, сверкая отполированными траками и гордо неся над собой высоко поднятую лопату ИМР. С неё соскочил начальник инженерно-сапёрной службы полка майор Виноградов и вокруг него на пять минут сгрудились солдаты, наверняка получая последние инструкции. Потом они дружно рассыпались и полезли на технику: экскаватор с ПЗМкой двинулись вперёд и остановились в двухстах метрах дальше прежнего места, а Андрей Виноградов направился в мою сторону.

- Борис Геннадьевич, как тут «обстакановка»? – Андрей протянул руку и Попов дал ему фляжку с водой.

- Да, нормально, но чувствую что духи где-то недалеко. А ты то, что сам тут делаешь?

Виноградов шумно выдохнул воздух, после нескольких крупных глотков: - Командир хочет, чтобы оборудовал ещё одно КНП полка. Вот я сейчас и пройду немного влево и посмотрю там место.

- Ты чего? Ты куда хочешь пройти?

Вторая половина декабря 1999 года. Справа налево стоят м-р Виноградов А, нач. арт полка,

в шапочке нач. разведки полка п\п-к Шадура Ю Герой России (посмертно) и м-р Бубенчиков.

- Да вон к той высоте и посмотреть там место, - Андрей беззаботно махнул рукой в сторону высоты, вокруг которой мы крутились десять дней тому назад.

- Андрей, не ходи туда…. Что-то мне не нравиться твоё решение.

- Да ну…, ерунда. Никого там нет, я позавчера туда выскакивал за брёвнами для этого пункта, - для убедительности Виноградов стукнул кулаком по небольшим брёвнышкам, которыми были обшиты стенки окопа.

Понимая, что мне его не остановить, я предложил ему следующее: - Хорошо, давай сделаем тогда так. Ты сейчас устанавливаешь на своей радиостанции мою частоту. Если что-то случится, выходишь сразу на связь, а я тебя прикрою артиллерией.

На том и порешили: Андрей ушёл к ИМРке, на которой в живописных позах восседали восемь сапёров, и через две минуты вошёл со мной в связь. Тяжёлая сапёрная машина двинулась вперёд, на две минуты остановилась около остальной техники, потом сорвалась с места и стремительно помчалась к вершине высоты навстречу своей гибели.

Я проводил взглядом сапёров и снова стал наблюдать за окраиной Грозного. На улицах по прежнему не было видно ни местных жителей, ни боевиков, хотя внезапно возникающая стрельба в разных местах Кирово, доказывала – боевики присутствует и их достаточно много чтобы атаковать нас и попытаться сбить с занимаемых позиций.

Откинулся от прибора и вновь взглянул на сапёров, которые толпились у своих машин, наблюдая за уехавшими, но мне не была видна ни машина, ни вершина высоты из-за закрывающего их косогора.

Только прильнул к окулярам оптического прибора, как настороженное ухо уловило звуки вспыхнувшей интенсивной стрельбы автоматов и глухие выстрелы из гранатомётов в той стороне, куда уехал Виноградов. Сапёры беспорядочно и суматошно перемещались вокруг машин и тыкали руками в сторону невидимой высоты, а потом внезапно рассыпались и сгрудились за экскаватором – наверно, их тоже обстреляли.

Я схватил микрофон и стал вызывать Андрюху Виноградова, но всё было бесполезно – эфир лишь шипел помехами и молчал. Бросив микрофон, метнулся к выходу из окопа и тут же столкнулся с солдатом-сапёром, прибежавшим ко мне.

- Товарищ подполковник, - заполошно закричал боец, ещё шире распахнув свои и так широко раскрытые испуганные глаза, - ИМРку подбили… Идёт бой… Что делать? Вы единственный офицер….

Схватив солдата за руку, я как можно спокойнее сказал: - Сейчас накрою духов артиллерией, а потом что-нибудь придумаю.

Сапёр с надеждой посмотрел на меня и умчался назад, а я подскочил к карте и, быстро подготовив данные, передал их на огневые позиции.

- ….. «Самара», только поточней работать и быстрей. Наши в засаду попали...

Две минуты, за которые дивизион успел навести орудия и открыть огонь, пролетели мгновенно, но я так и не сумел принять какое либо адекватное решения. Звуки разорвавшихся снарядов, прервали мои колебания. Я подготовил огонь так, чтобы снаряды рвались сзади вершины высоты, и так чтобы они отрезали пути отхода боевиков, нервировали их, отвлекали и не нанесли поражения оставшимся в живых сапёрам. Хотя, всё могло быть и совершенно по-другому: данные я готовил по наитию и дивизион мог спокойно долбить, как раз по сапёрам, а не по боевикам.

- Попов, со мной. Евдокимов остаёшься здесь на связи, - я схватил автомат и метнулся к выходу, где столкнулся с двумя незнакомыми офицерами, спокойно спускающимися в окоп.

- Кто такие и откуда? – Резко и с напором спросил растерявшихся от столкновения со мной военных.

- С 99 арт. полка, приехали посмотреть и пострелять отсюда по духам.

- Отлично, - я схватил за руку первого артиллериста и подтащил его к карте. Резким движением очертил чёткий овал района целей за вершиной, а потом ткнул карандашом, - я, начальник артиллерии полка: наши сапёры попали в засаду вот здесь. Я сейчас подымаю солдат в атаку и беру высоту, а вы бьёте сюда, сюда и сюда. Смотрите, только по мне не попадите. Всё, я помчался….

- Евдокимов, ты теперь тоже со мной, - я выскочил наверх к Попову.

- Товарищ подполковник…, товарищ подполковник…, - я обернулся на заполошенные голоса офицеров-артиллеристов и увидел их растерянные глаза. Успел усмехнуться, поняв их замешательство. Минуту назад они спокойно спускались в окоп, чтобы не спеша изучить обстановку и пострелять, а к обеду, с чувством честно выполненного долга, убыть в своё расположение. И вот через минуту уже надо куда-то стрелять, поддерживать какую-то атаку, да ещё, чтобы не попасть по своим. Я усмехнулся и, сделав зверское лицо, заорал: - Огонь, товарищи офицеры, огонь, а я в атаку пошёл….

Сапёры, перестав метаться у машин, мчались мне навстречу толпой.

- Стой, бойцы. Куда бежите? Сколько там человек?

Солдаты, словно наткнувшись на стену, остановились, а первый из них выкрикнул: - К разведчикам бежим, что делать - не знаем? А так, восемь человек с начальником.

Действительно, недалеко от КНП располагались несколько разведчиков, но они уехали с Евдокимовым и Малофеевым.

- Назад, выручать надо. – Махнул я автоматом.

Бойцы дружно развернулись и побежали обратно, привычно подчиняясь офицеру и вверяя ему свои жизни. Через полминуты мы были у машин и приостановились. Одного беглого взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию.

Голый, открытый склон нашей высотки на протяжении 150 метров полого спускался вниз и заканчивался неглубокой лощиной, откуда к вершине с позициями боевиков подымался такой же голый, без единого кустика склон, покрытый сухой, жёлтой травой и ни единого укрытия. На самой вершине жидко дымила ИМР, лишь иногда робко выкидывая открытое пламя. Сзади вершины в небо вздымались дым и земля от разрывов снарядов второго дивизиона: успел отметить - бьют точно. В сорока метрах от ИМР суетилось до полутора десятка боевиков, которые непрерывно били с автоматов по сапёрам, перебегавшим и огрызающимися огнём у дымящийся машины. Решение пришло мгновенно. Решительно атаковать, как минимум отвлечь боевиков на себя и дать остальным выйти из зоны огня чеченцев.

- В цепь…, рассыпаться в цепь и вперёд в атаку на вершину, - я резким взмахом руки показал направление атаки и первым ринулся вперёд. Справа и слева от меня солдаты развернулись в цепь и затопали сапогами следом за мной. Бежать было легко, но мешал бинокль, мотаясь по груди и отвлекая часть моего внимания. Я в раздражении сдёрнул его с шеи и отбросил в сторону.

- Останусь живой – потом подберу, а убьют: так уже и не понадобиться. – Ожгла быстрая мысль. Вскинул автомат и на ходу дал несколько коротких очередей по вершине.

- Огонь, всем огонь. Отвлекать на себя внимание, - солдаты послушно застрочили из автоматов по мелькавшим боевикам. Ответ не заставил себя ждать: через несколько мгновений пули засвистели вокруг нас, всё ближе, всё точнее и гуще. Через сто метров мы вынуждены были залечь как раз в лощине. До вершины оставалось метров триста.

- Всем! Внимание! По одному магазину, только по одному – огонь по вершине, - и я первым открыл огонь. Но это было только половинчатое решение. Я прекратил стрелять и стал мучительно размышлять – Что делать дальше?

Атаковать дальше по голому склону – значит положить пацанов при минимальном результате. Оставаться здесь, стрелять отсюда по боевикам – это тот же минимальный результат. Надо что-то другое придумать. А что? Мысли метались в голове, а решения всё не было и не было. Я приподнялся над краем лощины и увидел, как несколько человек пригнувшись метнулись в сторону Кирово, вполне возможно с целью обойти нас.

Ровная строчка автоматной очереди прочертила землю около меня и заставила скатиться вниз. Но у меня уже было готовое решение.

- Сержант, - ткнул пальцем в рядом со мной занявшим позицию военнослужащего, а потом в ещё двух солдат, - ты и ты. Сержант, ты старший: по лощине идёте влево и оттуда заходите в тыл высоты и со своей стороны атакуете боевиков.

Я повернулся в другую сторону и теперь пальцем указал ещё на троих солдат: - А вы остаётесь здесь и огнём обозначаете всех нас. Все остальные за мной. Приготовиться к рукопашной схватке.

Сорвался с места и побежал по лощине вправо и уже через сто метров выскочил на довольно крутой склон, который проходил в ста метрах от окраины Кирово. За мной выскочило ещё десять солдат и Евдокимов с Поповым. Я решил по склону пройти вперёд метров на триста и атаковать боевиков справа, тем самым зажать их в тиски.

Мы мчались по крутому склону, рискуя каждую секунду сорваться вниз и скатиться к самым домам. Помимо всего, мы сейчас являлись отличной мишенью для боевиков, скрывающихся среди домов. Быстро продвигаясь по склону, тем не менее мы поглядывали на окраину и были готовы немедленно открыть ответный огонь. По моим ощущениям мы вот-вот должны были столкнуться с неизвестными, которые тоже откатились на склон холмов и двигались нам навстречу. Обострённое чувство опасности не подвело: из-за очередного изгиба склона на меня, бежавшего впереди солдат, выскочило несколько вооружённых людей. Я немедленно присел на колено и вскинул автомат, чтобы полоснуть очередью, но успел заметить, что это были сапёры с Виноградовым.

- Не стрелять, - заорал своим солдатам и вскинул руку, обернувшись назад. С удовлетворением отметил, что Попов упал на бок на склон и целился из автомата по группе Виноградова, а Евдокимов, поняв мой манёвр с приседанием на одно колено, держал автомат надо мной, готовый также открыть огонь, а сапёры бестолково толпились за нашими спинами, мешая друг другу.

Я облегчённо перевёл дух и подошёл к Виноградову: - Андрей, все у тебя?

Начальник инженерной службы обернулся назад и оглядел свою группу: - Да все: ещё двое сейчас подойдут – прикрывают. Ну, мы и влипли, Боря…. Как выжили не пойму? У меня только двое раненых и то легко, - Андрей повернулся и показал на двоих солдат: один был с голым торсом, но всё своё имущество и оружие держал в руках. В этот момент он повернулся и я увидел у него на спине неглубокую, но длинную рану: кровь уже перестала сочиться и подсыхала. А на стоящем рядом сапёре двое товарищей разрезали штанину и быстро мотали бинт на ногу. В это время из-за поворота вынырнули последние двое солдат и мы, поглядывая на таившую угрозу окраину, двинулись обратно к КНП. Навстречу бежали офицеры-артиллеристы и сопровождающие их солдаты.

- Товарищ подполковник, а куда огонь то открывать? – Переведя дух, задал вопрос высокий майор.

Только сейчас я обратил внимание, что второй дивизион прекратил огонь

- Я же вам показал на карте. Чего огонь не открывали? – Офицеры быстро переглянулись, но молчали, - ладно, полезли, покажу куда.

Цепляясь за траву, полез вверх, а следом за мной начали карабкаться артиллеристы. Добравшись до края, выглянул и стал рассматривать вершину в двухстах метрах от нас. ИМРка продолжала лениво дымиться, а чуть в стороне мелькали головы боевиков. Мне сунули в руку бинокль и, машинально глянув на него, прежде чем поднести его к глазам – удивился. В руках я держал свой бинокль, который выкинул перед атакой.

- Откуда он у вас? – Спросил артиллериста, а тот смутился.

- Что твой, что ли? Бежали к тебе и увидел в траве, обрадовался, думал, что теперь мой будет…

Я больше не слушал оправдания, вскинул бинокль и первое что увидел, облившись холодным потом – сержанта с двумя солдатами, которые молча мчались к вершине, а боевики их ещё не видели.

Чёрт побери, я же совершенно забыл про них и достаточно боевикам только обернуться, как они будут тут же уничтожены.

- Огонь, огонь! – Проревел команду, вскинулся над краем и, не скрываясь от боевиков, первым открыл огонь по вершине. Рядом со мной открыли огонь артиллеристы, мои солдаты, а через полминуты и остальные сапёры, мигом взлетевшие к нам.

Чеченцы заметались, но уже через пятнадцать секунд открыли дружный ответный огонь. Я поднялся во весь рост на краю обрыва и, не обращая внимание на рой пуль, заорал изо всех сил, даже и не надеясь, что сержант с солдатами меня услышат или увидят.

- Уходите…., уходите обратно, - я прыгал, дико размахивая руками. Мелькнула шалая мысль: поднять сейчас всех в атаку, отвлечь всё внимание духов на себя, а в это время трое сапёров незаметно прорвутся туда и в спину перестреляют чеченцев. Но тут же откинул эту идею. Это не кино, где герой врывается в расположение противника и одной очередью валит в полдесятка врагов. Ну, даже если парни и ворвутся внезапно в тыл к духам и каждый убьёт по одному боевику, ну восьмерых-девятерых, но остальные их за это время срежут. И пока мы добежим за три-четыре минуты до вершины, трое бойцов будут уничтожены и уцелевшие духи огнём в упор встретят нас. Эта вершина не стоит таких потерь. Мы их огнём артиллерии уничтожим или заставим убраться оттуда. Я ещё сильнее запрыгал и энергичней замахал руками и к моему большому удивлению, меня не только заметили, но и поняли мои сигналы. Сержант что-то прокричал бойцам и, одновременно развернувшись, они помчались к лощине.

Я присел к артиллеристам, которые колдовали над радиостанцией: - У вас чего?

- Мы с реактивного дивизиона. Сейчас, товарищ подполковник, сейчас мы войдёт в связь и мокрого места не оставим от этих бандюг. – Майор схватил микрофон и стал вызывать огневые позиции дивизиона, а я опять выглянул из-за края. Сержант с солдатами уже скрылись в лощине и наши автоматы один за другим стали замолкать. Как-то быстро прекратили огонь и боевики.

- Андрей, давай веди своих сапёров к моему КНП, а я на несколько минут задержусь здесь. – Виноградов послушно мотнул головой и, отдав команду, на заднице съехал к еле заметной тропинке. За ним спустились остальные и цепочкой потянулись в нашу сторону.

- Ну что? – Нетерпеливо обратился к офицерам, которые меняя друг-друга безуспешно пытались вызвать на связь дивизион.

Майор с досадой опустил микрофон: - Да, блин чего-то на связь не выходят.

- Эх вы, пионеры. Ну-ка, отодвинься, - я бесцеремонно отодвинул артиллеристов от их радиостанции и стал щёлкать тумблерами, выставляя частоту со вторым дивизионом.

- «Самара. Я, Лесник 53! Приём»!

- «Лесник 53! Я, Самара! У вас всё нормально?» - Мгновенно ответил второй дивизион тревожным голосом Ковалёва.

- «Самара, всё нормально, прими координаты. Монреаль 2, точно 5. Огневой налёт, 72 снаряда. Огонь! Я, Лесник 53». – Продиктовал кодированные координаты и поднял взгляд на офицеров арт. полка, - вот так, товарищи офицеры. Мы сюда воевать приехали, а не щи лаптем хлебать. Запомните мои слова: офицер без связи – это преступник.

Сказал я вроде бы доброжелательно, но офицеры обиделись и теперь молча настраивали радиостанцию на свою частоту, а в это время разорвались первые снаряды залпа и замолотило. Несколько снарядов разорвалось на самой вершине, остальные разорвались сзади вершины. Я так и хотел, чтобы отрезать или накрыть отходящих боевиков от зелёнки. То, что они сейчас уйдут с высоты – я не сомневался.

- Всё, мужики, пошли, - презрительно глянув на окраину Кирово, так и не посмевшую открыть по нам огонь, я спокойно пошёл в сторону КНП. За мной пошли Попов с Евдокимовым, а за ними потянулись артиллеристы со своими солдатами.

Когда мы подошли к экскаватору и ПЗМке, где собрались все сапёры, со стороны лагеря мчалась колонна БМП, танков. И на первой машине восседал Евдокимов с генералом Малофеевым - Быстро примчалась подмога. Я присел на высохшую траву, скинул с потной головы шапку и стал набивать пустые магазины патронами. В таком положении меня и застал начальник клуба, первым соскочив с танка с видеокамерой в руках. Когда он закончил снимать меня, я встал и доложил подошедшим генералу и Евдокимову о случившимся. Доложил и Виноградов. Андрей закончил доклад и предложил: - Товарищ генерал, давайте атакуем сейчас пехотой на БМП высоту, пока ИМР не разгорелась и можно её восстановить….

Малофеев поглядел задумчиво на вершину: - Нет, сначала накроем её артиллерией, а потом - атака.

Генерал взмахом руки подозвал офицеров с арт. полка и приказал им нанести реактивным дивизионом удар по высоте. Артиллеристы сразу же засуетились вокруг радиостанции, а генерал приказал, как только реактивщики откроют огонь – всем спрятаться. Но минуты проходили за минутой и у артиллеристов ничего не получалось и они стали с опаской поглядывать в сторону генерала.

Конечно, это было нехорошо, но я почувствовал злорадство и одновременно удовлетворение. Так обделаться в такой момент. А ведь у меня в артиллерии многое чего неприятного было, но в боевой обстановке всегда было «чики-чики». И как бы не относился к Бухановскому, к не всегда трезвым Ковалёву и Сильверстову, но сейчас почувствовал гордость за них и что мы всё-таки выше многих артиллерий группировки.

Ощущая подъём, подошёл к Малофееву: - Товарищ генерал, разрешите и мне открыть огонь. А то что-то реактивщики тянут резину.

Конечно, последние слова не стоило говорить, но пусть меня простит бог. Генерал мотнул головой и я махнул рукой, подзывая связиста Евдокимова с радиостанцией. Быстро продиктовал координаты второму дивизиону и с гордостью поглядел на присутствующих, когда через две минуты снаряды обрушились на высоту. К этому времени ленивый дымок над ИМР постепенно превратился в бушующее пламя и стало понятно, что с инженерной машиной всё покончено.

17.12.99года. Слева стоит командир миномётной батареи ст. л-т Куров М, п\п-к Евдокимов В. В,

комбат-3 м-р Сергеев и я. Виноградолв наотрез отказался фотографироваться у горящей ИМР.

После окончания огневого налёта, зарычали двигатели БМП восьмой роты и танков, развернувшись в цепь, машины двинулись на высоту. Танки дали несколько выстрелов и через пять минут пехота была около горевшей ИМР. Генерал с подполковником Евдокимовым вскочили на танк, я на своём ПРП, командир третьего батальона на БМП помчались на злополучную высоту. На вершине пехоты уже не было, так как они по приказу генерала ушли дальше, чтобы развив успех захватить зелёнку и занять оборону на противоположной её стороне. ИМР ярко горела, выбрасывая в небо копоть от горящей резины, солярки и масла, а Андрюха Виноградов стоял недалеко и с горестным взглядом наблюдал за происходящим.

- Андрей, как хоть всё это произошло, расскажи? – Предложил товарищу, чтобы хоть на немного отвлечь его от страданий. Майор ещё раз печальным взглядом посмотрел на ИМР и предложил обойти позиции боевиков. Окопы были отрыты давно и местами уже несколько осыпались. Кругом валялись контейнеры от одноразовых гранатомётов «Муха», стрелянные автоматные гильзы, порванная одежда, но без следов крови.

- Чёрт, я позавчера тут ездил и никого не было, поэтому ехал спокойно. И только перед первым выстрелом из гранатомёта увидел боевиков. Душара стоял на колене и спокойно целился. Я только успел пригнуться, как он выстрелил, а они по-моему даже не поняли, что это за машина прёт на них и били с гранатомёта между катков, предполагая размещения там боезапаса. Поэтому первая граната и попала между катков, не зацепив нас. Второй гранатомётчик тоже туда стрельнул. Это нас и спасло. Духи думали, что мы взорвёмся, поэтому не стреляли с автоматов, а то ведь с расстояния в сорок метров они нас просто смели бы с брони. Мы быстро скатились на противоположную сторону и сразу же открыли огонь из автоматов и тут они тоже открыли огонь. А гранатомётчики всё садят и садят с гранатомётов по машине, а она не загорается и не взрывается. Но их было больше, человек пятнадцать, и мы начали отступать. А когда откатились метров на сорок, я смотрю – нас только шестеро. Обернулся и вижу, что механик-водитель, когда вылезал из своего люка спереди, был ранен в ногу и сейчас лежит на земле прикрытый от боевиков гусеницей. И в башенке машины остался ещё один солдат. Взял одного контрактника и мы метнулись обратно к машине. Огнём из автомата прикрыл отход контрактника с раненым механиком-водителем и помог второму выбраться из машины через верхний люк: тут и его ранило вскольз пулей в спину. Духи видят, что русские уходят из их рук, было ломанулись к нам, а в этот момент твои снаряды рванули рядом с их позициями и они повалились на землю. Так мы и отошли…

Андрей замолчал, увидев, что к нам подходит Евдокимов: - Борис Геннадьевич, сейчас мы пойдём вперёд. Пойдёшь с нами?

- Конечно, какие вопросы.

ПРП я оставил с Поповым на высоте, здесь же остался и танк Евдокимова, а мы пешком, охраняемые разведчиками углубились в зелёнку. Когда-то здесь были небольшие дачи, поэтому вдоль заросшей дороги стояли остатки полуразрушенных заборов, выполненные из подручных материалов, а среди плодовых деревьев виднелись гнилые сарайки и будки. Деревья в основном были покалечены и покорёжены снарядами и минами и куда бы не бросал взгляд, виднелись воронки от снарядов и мин. Причём, воронки от снарядов были глубиной до метра и диаметром полтора метра, а от мин совсем маленькие. Если деревья около воронок от снарядов были изуродованы осколками от низа до верха, то вокруг воронок от мин кустарник и трава были прямо выстрижены осколками и ветки, кругом валялись крупные и мелкие ветки. Если которые деревья и выживут, то будут они восстанавливаться долгие и долгие года. Некоторые воронки ещё дымились, а на верхушках деревьев были видны во множестве купола разных размеров от парашютов осветительных снарядов, мин и ракет.

Взвода 8ой роты промчались по узким дорогам вперёд и мы шли по их следам с настороженностью вглядываясь в заросли, ожидая в любую минуту столкнуться с боевиками. Через несколько сот метров свернули вправо и вышли на большую поляну, посередине которой стоял невысокий тригопункт, виднелись остатки каких-то былых бетонных сооружений, большая часть которых находилась в земле, откуда торчали разрушенные и ржавые металлические конструкции. Глубокий карьер, из которого добывали гравий, дополнял картину. Мотострелковый

взвод, растянувшись по краю поляны копал окопы, от которых открывался отличный вид на промышленную зону окраины Грозного. Внизу в двухстах пятидесяти метрах виднелась асфальтовая дорога, соединяющая Кирово с остальным Грозным и с этих позиций она простреливалась из автоматов и пулемётов взвода на пятисотметровом участке. Здесь же можно было оборудовать отличный наблюдательный пункт и для одной из батарей дивизиона. Почти рядом угрюмо торчало здание мукомольного комбината, а за ним хорошо просматривалась территория ТЭЦ.

Осмотрев местность с этой точки, генерал Малофеев предложил пройти влево до другой окраины зелёнки и осмотреть Грозный с той стороны. Идти далеко не пришлось: зелёнка внезапно окончилась и отсюда открылся великолепный вид. Внизу виднелись здания какого-то предприятия, многочисленные железнодорожные пути, дальше большое озеро покрытое льдом и опять промышленная зона, на дальней границе которой в лёгкой дымке виднелись жилые кварталы города.

Из зарослей зелёнки вынырнул Марат Куров со своими солдатами, навьюченными радиостанцией, буссолью и другими причиндалами для организации наблюдательного пункта. Огляделся и направился ко мне.

- Товарищ подполковник, здесь я оборудую запасной наблюдательный пункт и сейчас пристреляю несколько целей, но основной пункт будет у тригопункта.

Обсудив детали взаимодействия, Куров выбрал цель и уже второй миной попал по зданию, находящееся на территории складской зоны с разветвлённой сетью железнодорожных путей. Второй целью оказался отдельно стоящий дом: мина попала прямо во двор, мигом вышибла взрывной волной все стёкла и завалив ворота. Пристреляв ещё несколько целей, Куров вновь скрылся в зелёнке, а Евдокимов вызвал свой танк. Мы вернулись на дорогу, по которой заходили и встретили танк. Народу было полно: Малофеев и Евдокимов удобно расположились на башне, а я сел сдуру впереди её, рядом с люком механика-водителя, считая что это самое удобное место. Но уже через сто метров движения пожалел, что сел сюда. Ветки, мелкие и крупные, от стоявших вплотную к дороге деревьев, норовили ударить меня, хлестнуть по лицу или вообще скинуть с брони под гусеницы. Мелкие ветки отводил от себя руками, от более крупных пытался уворачиваться, а если не получалось, ложился на броню и плотно прижимался к ней, ощущая как ветки цепляют меня за одежду и тянут вниз. Остальные, кто разместился за башней веселились, приседая на корме, пропуская ветки над собой. За пятнадцать минут, что мы двигались по зелёнки, я получил по полной программе: лицо было исцарапано, левая щека распухла от удара веткой и во многих местах порвана одежда.

На высоте ИМР уже догорало, рядом сидел угрюмый Виноградов. Я его посадил к себе на ПРП и мы уехали на командный пункт. Здесь меня встретил возбуждённый Хизёв, который вернулся из первого батальона.

- Борис Геннадьевич, с Бухановским надо что-то делать. Он ведь с Константиновым приехал к Шпанагелю пьянущий. Батальон пошёл вперёд, духи открыли огонь – мы залегли. Засекли огневые точки и Бухановский открывает по ним огонь дивизионом. Представляете, залп ложиться между наступающей пехотой и нами. Осколки визжат вокруг нас, мы к Бухановскому - Прекрати огонь, а тот ржёт как сумасшедший и новый залп – опять чуть ли не по нам. Принесёт он нам ЧП, Борис Геннадьевич.

Да, это было неприятное известие и оно скребануло мою душу. Ладно – пообещал я себе – разберёмся.

1час 3 минуты и до конца второго диска.

5ая атака на высоту

Утром 26 декабря поднялись опять рано. Разведка была пьяная, потому что всю ночь поминали Шадуру. Когда мы построили колонну, то командир хотел ехать по новому маршруту – правее Октябрьского, но я отговорил Никитина и предложил ехать через огневые позиции. Как чувствовал. Оказывается, там боевики устроили засаду. Когда там в это же время проходила колонна третьего батальона, то БМП командира батальона подорвалась на мине, а с окраины села наши были обстреляны из автоматов и пулемётов. Пару выстрелов из танка было достаточно для того, чтобы стрельба мгновенно прекратилась.

Сегодня я развернул свою ячейку в общем окопе, и на столе передо мной лежал график работы фронтовой авиации, артиллерии, армейской авиации. Погода была пасмурная, облака плотным серым одеялом затянули небо, но находились на такой высоте, что давали возможность работы для вертолётов. Время приближалось к 9:30, когда должна была отбомбиться по высоте фронтовая авиация и я с любопытством поглядывал на молчавшие позиции боевиком и размышлял, как самолёты будут бомбить при такой низкой облачности.

9:30, послышался быстро приближающийся звук и на вершине внезапно вспухли два багровых взрыва, от которых во все стороны стремительно рванулось кольца сжатого, белого воздуха ударной волны. Самолёт из-за облаков скинул две пятисотки, второй самолёт с такой же ювелирной точностью, не показываясь из-за облаков, положил ещё две пятисотки. Раз за разом самолёты заходили на высоту, пока не выложили шесть пятисоток и шесть двухсотпятидесяти килограммовых бомб. Даже на таком расстоянии ощущалось дрожь земли от мощных разрывов и громовой гул. Только улетела авиация, как в дело вступила моя артиллерия и танки – десять минут огненного смерча на высоте, а уже из тыла слышался гул двух пар вертолётов приближающихся к нам. Стремительные машины выскочили из-за холмов и дерзко промчались в сторону высоты, делая прикидочный круг и подчиняясь командам нашего авианаводчика, который лихорадочно говорил в микрофон, нацеливая вертолёты.

Выйдя на второй круг, вертолёты пошли в атаку, терзая НУРСами склоны высоты. Третий круг – склоны высоты густо покрылись пятнами разрывов. Но интересно было то, что обе пары действовали по-разному. Одна пара вертолётов, лихо идя в атаку, выходила практически на «пистолетный» выстрел и била в упор по высоте, то вторая: то ли от неопытности, то ли от трусости, всё норовила отстреляться с дальнего расстояния. Мы даже присели от неожиданности, когда вторая пара открыла огонь почти над нашими головами. Когда «смелая» пара пошла на четвёртый круг, из тёмного пятна зелёнки правее русского кладбища к правому вертолёту потянулись две трассы огня зенитной установки духов, но лётчик своевременно сделал противозенитный манёвр и ушёл в сторону, потом развернулся и атаковал зелёнку, щедро покрыв её снарядами. Больше оттуда ничего не стреляло и вертолёты, стали пускать ПТУРы. Вот в этот момент и нужно было бы начать штурм высоты, а так ещё десять минут вертолёты работали над высотой, потом командир батальона упустил ещё пять минут, и когда первая рота пошла в атаку, боевики заняли оборону и встретили шквальным огнём мотострелков. Да ещё слева духи активно вышли во фланг атакующих и через десять минут роте пришлось отступать. За эти минуты первая рота потеряла 4х человек убитыми, в том числе и офицера, 13 человек было ранено. Развед. рота огневому воздействию не подверглась, так как шла справа.

Такой же неудачей закончился и штурм диспансера подразделениями ВВ, боевики крепко держали оборону. До темноты опять долбили высоту, а с наступлением сумерек двинулись обратно, но уже другой дорогой – вдоль обороны первого батальона. Передний край полка был растянут до предела. И мотострелки уже не могли держать сплошной линией оборону. Мы ехали вдоль переднего края первого батальона и я с горечью смотрел на хилую оборону. Стоит в голом поле одинокое БМП, как правило, около него закопанная наполовину палатка и восемь-десять чумазых солдат, которые держат четыреста метров переднего края. Если бы боевики знали в каком мы находились положении, то они бы с лёгкостью могли прорывать оборону, уничтожая наших уставших и измотанных солдат. Какая-то сраная Чечня, а войск наскрести государство не может. Довели армию «до ручки». Перед нашим отбытием Шпанагель отправил крепкую группу для поисков погибшего офицера и солдат, но уже поздно вечером мы узнали, что поиски прошли безрезультатно. В полку уже стояли две машины «Буратино». Я с любопытством обошёл их: на базе шасси танка Т-72, были установлены 24 направляющие с мощными зарядами, которые обладали эффектом, как мне объяснили, вакуумного снаряда и также уничтожали противника созданием избыточного давления. Что ж, завтра мы их посмотрим в действии.

Чечня 1999 год.

Весь диск взятие высоты 284,4 Старопромысловского района

27 декабря встали и выехали опять рано. Двинулись вчерашним маршрутом вдоль переднего края первого батальона и я в очередной раз неприятно был поражён нашей жидкой обороной.

27.12.99 года «Буратино» на КНП

27.12.99 года фото на фоне «Буратино»

«Буратино» сразу отстало и появилось около КНП только в 9 часов. У нас всё было готово и специалисты установок сразу же отправились на рекогносцировку места, откуда они будут вести огонь. И только решили с этим вопросом как появились штурмовики и вакуумными бомбами стали окучивать высоту, в это время «Буратино» выскочили на свои огневые позиции, быстро развернулись и уже через три минуты позвучал первый выстрел. Я навёл большой прибор на стреляющие машины и успел заметить, как с направляющих вылетели две длинные ракеты, перевёл прибор на высоту и поразился мощности разрывов. Багровые сполохи и такие же белые кольца сжатого от взрыва воздуха. Да, не хило сейчас там духам. Раз за разом звучали выстрелы и разрывы, смещаясь по всей площади позиций боевиков. Слева и чуть впереди КНП послышались странные вопли и мерные удары, а когда я выглянул из окопа, то разглядел командира первого батальона, который стоя на броне и «заводил» солдат перед атакой. Он мерно бил себя в разгрузку автоматом и ритмично кричал «Гуга, гуга, гуга….». Солдаты заворожено смотрели на своего командира и, ударяя себя автоматами, глухо вторили «Гуга, гуга, гуга…».

БМП первой роты и разведчиков рванули вперёд. Ну, сегодня мы должны взять высоту. И точно пехота и разведчики спешились почти у самой высоты и их цепи устремились по склону к вершине. «Буратино» закончили обрабатывать высоту пять минут назад и у боевиков было достаточно времени, чтобы занять позиции и открыть огонь. Но высота хранила молчание и ни единого выстрела не прозвучала по атакующим.

Все мы, замерев, наблюдали как пехота и разведчики поднявшись по склонам высоты, оказались на вершине и скрылись за её обратными скатами. Едва слышные автоматные и пулемётные очереди донеслись до нас и так же внезапно прекратились, как и начались. Командир стал нервно запрашивать командира батальона о причинах стрельбы, потом выслушал и с облегчением положил наушники.

- Товарищ генерал-майор, командир батальона доложил: на высоте боевиков не обнаружил, позиции оставлены, а сами боевики садились на два КАМАЗа. КАМАЗы ушли благополучно, а «Нива» с четырьмя боевиками была уничтожена.

- Что ж получается, «Буратино» по пустому месту била. Жалко, так бы сейчас там наваляли трупов боевиков, - послышался голос одного из офицеров 245 полка, которого тут же оборвал полковник Юдин.

- О чём жалеешь, майор? Это хорошо, что они увидев «Буратино» и поняв бесперспективность обороны убрались, а не наделали нам новых трупов.

Малофеев, глядевший до этого молча на высоту, начал отдавать распоряжения: - Так всё, я здесь больше не могу находиться и помчался на высоту. Никитин передай командиру батальона, чтобы расширялся.

Генерал засуетился, схватил автомат и на первом, подвернувшимся под руку БМП рванул в сторону высоты. Сообщения от командира батальона поступали обнадёживающие: рота расширялась и теперь полностью контролировала брошенные позиции боевиков. Попытались сходу захватить и район ржавых цистерн на правом фланге, но напоролись на сильный пулемётный огонь и благополучно отошли. Решили потом отбить эти позиции. Через час подвезли трупы погибших накануне солдат и командира взвода лейтенанта Кара. Жалко ребят. А ещё через тридцать минут на санитарном МТЛБ привезли тело Шадуры. Я заглянул в открытый люк: Юрка лежал на спине, без обуви – лишь в грязных носках. Был он какой-то маленький, одежда иссечена пулями, но большой крови видно не было. На голове отрезано левое ухо и разведчики рассказывали, что под одеждой на теле виднелись следы попыток вырезать у него сердце, но у духов ничего из этого не получилось. Лежал Шадура там, где его и срезало очередью, вокруг его тела были разбросаны окровавленные бинты, которыми смертельно раненый Юрка пытался перевязать себя, пока не умер. День прошёл в мелких стычках с боевиками и без потерь. Ближе к вечеру к нам на КНП с высоты прибыл командир первого батальона и доложил командиру полка: - Товарищ полковник, 1ая рота в течение дня очистила высоту от остатков боевиков и закрепилась на позициях. Оборону роты усилили развед. взводом и подразделениями 2 ой роты…., - Шпанагель докладывал и одновременно показывал командиру на карте боевой порядок закрепившихся подразделений. Закончив докладывать, Алексей не удержался и со смехом, сильно жестикулируя, стал рассказывать, как к нему на высоту примчался Малофеев.

- Товарищ полковник, соскакивает генерал с брони БМП и кричит – А ты майор ту сторону проверил? И не выслушав мой ответ, срывается с места и убегает с одним солдатом в зелёнку. Я пока растерянно крутил головой, чтобы кого-нибудь послать за ним, как он выбегает уже с противоположной стороны и ко мне. – А ты майор вон туда солдат поставил? И тут же убегает обратно в зелёнку, причём, совершенно в другую сторону что показывал. Через минуту выскакивает уже из-за моей спины и орёт – Майор, дай мне магазин, а то у меня в автомате патронов нет. И опять убежал в зелёнку. Смехота да и только. Мне думать надо как роту располагать, а я переживаю как бы этого «бешенного» генерала не подстрелили...

А в вскоре мы убыли обратно в лагерь. Вечером от генерала Малофеева пришло распоряжение: в 9:30, зам. командира полка и начальник артиллерии встречают генерала на месте старого КНП для организации взаимодействия с подразделениями ВВ в ходе последующей зачистки Старых Промыслов.

Подполковник Евдокимов, командир 245 полка и другие офицеры тем временем «обрабатывали» Малофеева и надежда встретить Новый Год в лагере всё больше крепла.

Как только стемнело, генерал собрал вокруг себя старших офицеров: - Ладно, проинструктировать всех кто на переднем крае. Бдительность, только бдительность. На крупную операцию у боевиков сил, конечно, нет, но напакостить смогут….

Всё вокруг мгновенно закрутилось: послышались команды, переговоры по радиостанции, заработали двигатели машин, а через пятнадцать минут высота опустела.

Обратная дорога оказалась на удивление короткой и в девятнадцать часов мы уже сидели на ЦБУ. Полковник Никитин, слегка посвежевший от того, что он в течение нескольких дней никуда не выезжал, быстро провёл совещание и распустил всех, предварительно пригласив офицеров штаба в 22 часа на ЦБУ встретить Новый год по «Уральскому». В кунге было светло и тепло. Я тяжело опустился на свою кровать и только сейчас понял, как устал. Вся накопившаяся усталость, напряжение, нервотрёпка придавила меня к кровати и я откинулся спиной на стенку кунга, смежив глаза. Офицеры, приумолкнув при моём появлении, возобновили разговор. Вернее, говорил Хизёв: он должен был идти дежурить на ЦБУ в 19 часов и до 8 утра. Накануне, старший помощник, отоспавшись и немного придя в себя от полученного ранения, предложил: - Борис Геннадьевич, ребята, я отдохнул, поэтому в ночь на Новый год с 19 часов до 8 утра буду дежурить я, а вы немного отдохнёте и расслабитесь….

Теперь Алексей Юльевич привязался к лейтенанту Короткому и выпихивал досрочно того на дежурство до 23 часов. Лейтенант нехотя поднялся с кровати и не спеша стал одевать бушлат.

- Хизёв, чёрт побери. – Я резко оттолкнулся от стены и вскинулся на кровати, - Ты что творишь? Иди сам и дежурь.

- Товарищ подполковник, Борис Геннадьевич, тяжело будет до утра стоять. Пусть командир взвода подежурит немного…, - Хизёв замолчал, а Короткий перестал одеваться, выжидательно глядя на меня.

Ещё полтора месяца назад к командиру взвода было много как нареканий с моей стороны, так и замечаний по службе и по выполнению своих обязанностей. Но за это время лейтенант сильно изменился и, причём, в лучшую сторону. Сейчас я не мог, даже если бы захотел, отчитать офицера. А несколько раз был вынужден ставить Короткого дежурить на ЦБУ и убедился в том, что лейтенант блестяще справлялся с вводными, поступавшими с группировки и с огневыми налётами, которые необходимо было внезапно наносить. Сейчас он наравне со старшими товарищами нёс дежурства по артиллерии. В короткое время сумел он улучшить быт и условия проживания своих солдат, стал более тщательнее следить за вооружением, техникой взвода управления начальника артиллерии.

- Короткий, отставить. А вам, товарищ Хизёв, - я уже не мог сдержаться, - я бы посоветывал побыстрее убраться на дежурство. А то напомню, как вы валялись от пустяковой раны в полуобморочном состоянии. Как вы пренебрежительно «полоскали» своих раненых товарищей и зубоскалили о их поведении в бою. Марш, товарищ капитан, на дежурство.

Хизёв обиженно скорчил лицо, но промолчал и через мгновение улетучился из кунга. Вспышка гнева ещё больше обессилила меня и я вновь откинулся спиной на стену кунга, решая про себя довольно трудную задачу: - Пойти сейчас что ли поужинать или всё-таки хоть немного поспать? - Лениво текли мысли и я мягко завалился на бок, заснув, даже не успев дотронуться головой до подушки.

…. - Товарищ подполковник, товарищ подполковник…, - я вскинулся на постели и энергично потёр ладонями лицо, разглядев пред собой лейтенанта Короткова, - товарищ подполковник, сейчас без десяти десять и офицеры штаба собираются на ЦБУ.

В палатке часть столов были сдвинуты в центр, а на оставшихся расположились оперативный дежурный и дежурный артиллерист Хизёв.

31.12.1999 года. Вы ожидание праздничного стола. Все устали

- Борис Геннадьевич, - подлетел ко мне старпом и как будто я его не ругал полтора часа тому назад, и жизнерадостно доложил, - в артиллерии всё нормально. Вводных от группировки не получал.

Я хмуро кивнул и прошёл к свободному табурету. Полуторачасовой тяжёлый сон не освежил меня, и сейчас голова была тяжёлой и чугунной. Такие же хмурые и усталые лица были практически у всех присутствующих офицеров и прапорщиков. Рядом со мной сидел Сашка Назаренко и красными от недосыпания глазами смотрел на помощника начальника автомобильной

31.12.1999 года. Слева на переднем плане особист, на заднем плане стоит пом. нач. автослужбы

к-н Быков, он погибнет через три дня вместе со своим начальником м-ром Русяевым, попав в засаду.

31.12.1999 года. Празднуем Новый год. Политработники в роли снегурочки и Деда Мороза.

службы старшего лейтенанта Быкова, который через пару дней уезжал в отпуск по случаю рождения первенца. Рядом с ним стоял его начальник майор Русяев, иной раз он перебивал Быкова, вставляя свои замечания и сам же над ними смеялся. Они оба даже подумать не могли, что через двое суток попадут в засаду боевиков в паре километров от полка и погибнут. Справа от них стоял, засунув руки в карманы куртки особист Сан Саныч, и задумчиво смотрел на веселящихся автомобилистов. Напротив меня, собрав вокруг себя небольшую группу офицеров, жизнерадостно басил Евдокимов, рассказывая что-то весёлое. Вокруг стола суетились политработники, ответственные за проведение новогоднего празднества, поглядывая на вход в палатку и ожидая появления командира полка. За пару минут до десяти брезентовые полы входа откинулись и вошёл Никитин, пройдя сразу же к столу. Все поднялись и тоже подошли к столу, разбирая кружки и стаканы, наполненные водкой. Через минуту суета стихла, все подняли ёмкости и обратили взгляды на командира. Валерий Валентинович обвёл внимательным взглядом сгрудившихся вокруг стола офицеров, ожидавших тоста командира полка.

- Товарищи офицеры, - глуховатым голосом начал командир, - Товарищи офицеры, не буду долго говорить, а хочу поздравить вас с наступающим Новым годом и пожелать нам всем как можно быстрее живыми и здоровыми вернуться к своим родным. С Новым годом, товарищи офицеры.

Никитин закончил говорить, приподнял кружку, как бы чокаясь одновременно со всеми и первым выпил водку. Все немного оживились, начали поворачиваться и чокаться с рядом стоявшими товарищами, а затем стали тянуться через стол к остальным, поздравляя друг-друга с наступившим Новым годом по-Уральски. За стенами палатки послышались возбуждённые голоса и выстрелы многих автоматов, салютующих наступившему Новому Тысячелетию. Мы гурьбой вывались на улицу и увидели впечатляющее зрелище: ото всех палаток, ото всех позиций полка в небо тянулись разноцветные трассы автоматных и пулемётных очередей, переплетаясь с солидными росчерками зенитных установок, снаряды которых красиво разрывались среди звёзд. В разных направлениях взлетали вверх осветительные и сигнальные ракеты, придавая праздничный вид и так красивому ночному небу и бросая отблески огней на белый снег. Весь этот фейерверк длился минут пять и быстро стих, все вернулись обратно в палатку и уже гораздо оживлённее разлили водку, готовясь ко второму тосту, потом был традиционный третий тост и оживление пошло на спад – сказывалась усталость. Я встал из-за стола и подозвал к себе Хизёва.

- Алексей Юльевич, без пятнадцати двенадцать пошли за мной посыльного, я ещё немного вздремну.

Хизёв кивнул головой: - Борис Геннадьевич, разрешите я салют на двенадцать часов подготовлю?

- Хорошо, только не увлекайся.

Придя в кунг, я рухнул на кровать и сомкнул глаза. Мне показалось, что как только закрыл глаза, так меня сразу стали будить, но оказывается прошло уже полтора часа и посыльный, настойчиво теребя меня за рукав, сообщил что время уже без пятнадцати двенадцать и надо идти на ЦБУ. Отпустив солдата, я подошёл к зеркалу и задумчиво провёл рукой по заросшему подбородку – время ещё было, чтобы побриться, но я махнул рукой: - А…, женщин там всё равно не будет и стыдиться не перед кем – все такие.

Но я ошибался, в палатке на ЦБУ уже находились почти все офицеры штаба и среди них сидела Галина Ивановна и Ирина Мастяева, которые сразу же пригласили сесть рядом с собой. После недолгого колебания я сел между двух женщин, чувствуя себя несколько неловко от своего непрезентабельного вида. Чувство неловкости ещё больше усилилось, когда через минуту полы входа откинулись и в палатку ввалились командир третьего батальона майор Сергеев и его зам. Оба были чистенькие, свежевыбритые, в ослепительно белых подворотничках и распространяли вокруг себя благоухания хорошего мужского одеколона.

- Вот за что мне нравятся офицеры третьего батальона, - услышал я шёпот Ирины Мастяевой, которая наклонилась за моей спиной к Галине Ивановне, - всегда смотрят за собой.

Услышанное ещё больше повергло меня в уныние, но я его быстро встряхнул, подумав – А, что им ещё делать? На данный момент батальон стоит в глухой обороне, активных боевых действий не ведёт – чего за собой и не последить?

Тем временем застолье покатилось своим чередом. В 12 часов мы прокричали традиционное «Ура», вывалились на улицу и начали стрелять со всех видов оружия вверх. Я, правда, не стрелял, а крутил головой любуясь буйным фейерверком огня. Стреляли и от моего кунга и от солдатского прицепа доносились не совсем трезвые, возбуждённые крики. Может быть, в другое время я бы возмутился и навёл бы там порядок, но сегодня лишь с улыбкой посмотрел туда – пусть расслабятся немного ребята. Хизёв всё дёргал меня за рукав и тянул на вершину холма: - Борис Геннадьевич, Борис Геннадьевич…, пойдёмте, ну пойдёмте, посмотрим салют. Оттуда лучше всего будет видно….

Но я вяло сопротивлялся. Мне, уже слегка опьяневшему, было хорошо и здесь. Хизёв бросил меня теребить, убежал на вершину холма, а через пару минут радостный прибежал и попытался мне рассказать какой красивый был салют, но я его перебил.

- А, пошли, Алексей Юльевич, выпьем за Новый год, - теперь уже я решительно потащил старпома в палатку, где хозяйничали Снегурочка и Дед Мороз.

….. Половина первого я уже спал у себя в кунге тяжёлым сном, но в шесть часов